— Миша! — крикнула она, вскакивая с кресла. — Опомнись!
Он уже щёлкал замком. Марина успела добежать и втиснуться между ним и дверью.
— Подумай о своей жизни, — посоветовал он и отстранил её сильной рукой.
Пилотка съехала со своей недосягаемой причёски и бесшумно упала на пол. Внизу хлопнула дверь парадной. Марина даже не успела заплакать.
Следователь прокуратуры Рябинин сидел в своём кабинете и писал обвинительное заключение. На ум неожиданно пришёл луг — скошенный, безбрежный, в стогах-островах. Рябинин удивился, потому что скошенные луга он считал видениями чистыми, а откуда оно, это чистое видение, когда он думал о преступлении. Он отринул его и стал описывать личность обвиняемого, складывая человеческие плюсы и минусы. Но теперь в мозгу вспыхнул солнечный день, берег песчаной речки, какой-то ивняк, охапка свежего сена… Он мотнул головой и продолжал писать — до следующей картины: мальчишкой бежит за телегой с сеном…
Рябинин удивлённо огляделся. Стол, два стула и металлический сейф. Что и откуда? И растерянно улыбнулся синей пластмассовой вазе, в которой засохли крупные августовские ромашки, источавшие запах сена, детства и внезапной грусти…
Он бросил ручку. Обвинительное заключение нужно писать утром, на свежую голову, — тогда никакие запахи не помешают. Рябинин снял очки и начал протирать медленно и устало, рассматривая на свет круто выгнутые стёкла. Бумажная пыль, настоящая макулатурная взвесь села на них за день — он различал те древесные ворсинки, которые бывают видны в листе плохой бумаги. Сегодня получалась какая-то бумажная работа. День на день не приходится. Завтра может быть происшествие. Оно может случиться и вечером, и через десять минут, и сейчас…
В дверь слегка постучали. Рябинин спокойно надел очки — это не вызов на происшествие. Тогда не стучат.
В кабинет вошла стюардесса.
— Можно с вами… посоветоваться? — негромко спросила она.
— Пожалуйста, — как-то оробело сказал Рябинин.
В воздухе он их боялся: красивых, уверенных, неприступных, впрямь неземных женщин. Впрочем, красивых Рябинин стеснялся и на земле.
Она опустилась на стул прямо, как опустилась бы женщина с корзиной на голове. Причёска, увенчанная пилоткой, даже не дрогнула.
— Я знаю, что пропавшего человека ищут через милицию. Но мне нужно посоветоваться…
Стюардесса замялась.
— Слушаю, — подбодрил её Рябинин.
— Он глупо приревновал. Я люблю. И он меня любит. А не могу его найти. Через милицию нельзя, он же не преступник. Скажите, можно его найти… незаметно?
— Расскажите подробнее. Не стесняйтесь.
Она не стеснялась. Рябинин слушал с интересом. Не только потому, что не хотелось писать обвинительное заключение, — он любил разные жизненные истории. Они все были ему интересны. Не назидательностью и хитросплетениями, а психологией.
Стюардесса кончила рассказывать и руками обтянула юбку на удивительно крупных и стройных бёдрах, которые, казалось, принадлежали другому, более объёмистому телу. И тут же скользнула каким-то касательным взглядом по следователю — заметил ли её ноги? Во время рассказа о геологе такого живого взгляда не было.
— Сколько дней вы провели вместе?
— Это не имеет значения. — Она вскинула подбородок, и причёска качнулась. — Бывает, знакомы годы, а через месяц разводятся.
— Бывает, — согласился он. — Давайте условимся: я говорю и спрашиваю вас, о чём считаю нужным. А вы ничего не утаиваете. Замужем были?
— Да.
Она посмотрела на угол стола, оторвавшись на миг от лица следователя, — не посмотрела, а как-то моргнула в ту сторону. Но на полированном углу ничего не было. Даже уголовный кодекс лежал не там. Что-то её сбило. Когда через миг она глянула на Рябинина, он улыбнулся — снисходительно, понимающе, иронично.
— Два раза, — призналась бортпроводница, и Рябинин понял, что теперь пойдёт откровенный разговор.
— Что же развелись?
— Неудачные попались, — сказала она, словно всё этим объяснила.
— Попались? — удивился Рябинин. — А вы их… не посмотрели?
— Я пришла за советом, а не за моралью, — вспыхнула она.
— А я вам и даю совет. Уверен, что в магазине вы не купите пальто без рукавов. Почему же связываете жизнь с первым попавшимся человеком? Муж — не банка консервов. Он не «попадается». Его выбирают. Сердцем.
— Я вам не верю. Михаил — исключительный человек. Я же рассказала о нём…
Рябинин улыбнулся. Она верила ему — он это видел.
— Вам тридцать лет. Объясните мне сцену в вестибюле. Зачем на людях целоваться и делать предложение?