Он попросил:
— Расскажите мне о бургомистре. Все, что вы о нем знаете.
Около двух часов Горнов и Евдокия Ларионовна слушали ее рассказ. И хотя все в нем было для Горнова незнакомо, ново, тем не менее чего-нибудь определенного, что осветило бы Кирилина полностью, Антонина Петровна сообщить не могла.
— Вы ничего не забыли? — спросил Горнов, когда она замолчала.
— Кажется, нет. Скажите, а мне можно узнать, для чего это понадобилось?
— Ясное дело, можно. Есть предположение, что Кирилин более важная и зловещая птица, чем это представляется нам. Необходимо узнать о нем все, что только можно. Он осведомлен о нас больше, чем немцы. Откуда?
Антонина Петровна побелела. Она хотела что-то сказать, но губы только беззвучно шевелились. На глазах показались слезы.
Горнов вздрогнул, поняв, что она подумала:
— Вы с ума сошли! — резко сказал он. — В вас лично я уверен, как в самом себе. Немедленно выбросьте это из головы. Слышите? Немедленно!
— Простите…
Антонина Петровна обессиленно опустилась на стул, закрыла лицо руками.
Перед тем Евдокия Ларионовна рассказала Горнову о сердечной болезни соседки; глядя на Кирилину, к которой подошла встревоженная хозяйка дома, он тихо сказал:
— Нельзя вам волноваться. Нужно беречь себя. Вы же нам до зарезу нужны, поверьте.
Антонина Петровна безвольно опустила руки на колени и, глядя перед собой, попросила:
— Не сердитесь на меня, ради бога. Сама себе не рада порой. Лежишь ночью, и лезет в голову бог знает что. Неужели, думаю, все это правда? Быть ведь не может, чтобы они, вы то есть, в самом деле серьезно ко мне относились? А вдруг это лишь игра… как в кошки-мышки? Страшно станет… Ведь ничего у меня в жизни не осталось, кроме… кроме вас, кроме чувства, что я еще в чем-то смогу помочь честным людям… Если потерять и это… Оборвется последняя ниточка… — наступило молчание, которое долго никто не нарушал.
Горнов поднялся и быстро заходил по комнате. Евдокия Ларионовна следила за ним, от всей души желая, чтобы он скорее рассеял раз и навсегда сомнение, мучившее соседку. Не мог же он ничего не сказать после такого признания. И действительно, остановившись перед Кирилиной, Горнов сказал:
— Слушайте, не стану вас уверять, что ваши слова вздор, не стану успокаивать. Я лишь скажу о том, что в этом доме решено устроить типографию. Давайте об этом и говорить. Имейте в виду — дело чрезвычайной важности, совершенно секретное.
Прошло еще около часа. Все было подробно обсуждено. Получив новые указания, Антонина Петровна попрощалась и ушла. От порога она оглянулась.
— Этого я, Петр Андреевич, не забуду. Дай вам бог удачи.
— Идите, идите. Зачем все так усложнять?
По городу в это время с непостижимой быстротой распространялась из улицы в улицу, из дома в дом весть об отправке первого эшелона с людьми в Германию. Со всех сторон бежали к вокзалу матери с узелками в руках, бежали сестры и жены угоняемых.
Отпросившийся пообедать Сергей сообщил об этом Горнову и матери.
После его ухода, засунув руки в карманы брюк, Горнов шагал и шагал по комнате до тех пор, пока Евдокия Ларионовна не взмолилась:
— Приляг ты, наконец, Петр Андреевич! Голова кружится от твоего шагания… Ночью в дорогу тебе… Отдохнул бы на самом деле!
— Если нам отдыхать сейчас, то и Россию недолго проворонить.
Круто повернувшись, Горнов подошел к диванчику и сел.
Евдокия Ларионовна вышла на кухню, стала убирать со стола. Когда она минут через десять вернулась обратно, Горнов спал, неловко откинув голову на спинку дивана. Сказалась бессонная ночь. Его с трудом разбудили в девятом часу вечера, когда пришел Пахарев в сопровождении Голикова.
— Пора, Петр, — сказал Пахарев, растормошив Горнова. — Голиков выведет тебя из города.
Евдокия Ларионовна увела Голикова на кухню попоить чаем, а Горнов, оставшись наедине с Пахаревым, коротко передал ему свой разговор с Кирилиной.
Думая о бургомистре, покачал головой:
— Скользок, негодяй, как угорь… Но ничего… Придется заняться им вплотную.
— А не лучше ли просто пристукнуть? — спросил Пахарев.
— Рано, — ответил Горнов, морща лоб. — Кроме того, по-моему, неразумно. Мы можем потерять своих людей, а взамен ничего не получим. Существенного ничего.
— Кто знает…
— Нет, нет, подождем пока.
Они еще раз уточнили, как и какими средствами будет осуществляться связь между городом и отрядом, и попрощались.