Резкий толчок в бок привел его в себя. Близко около его липа — лицо командира расчета. «Ругается, — решил Зеленцов, глядя как шевелятся его потрескавшиеся черные губы. — Я, кажется, уснул!»
Командир расчета наклонился к самому его уху, заорал:
— Садись на мое место! Я поведу!
Зеленцов помотал головой:
— Нельзя! Не сумеешь!
— Садись! Куда к дьяволу — спишь на ходу…
Миша несколько мгновений смотрел в глаза командиру расчета, потом из рук в руки передал управление. И сразу заснул, вздрагивая на выбоинах всем телом, а командир, расчета, потея с непривычки от напряжения, проверял — послушна ли машина. Трактор повиновался хорошо, и командир расчета, успокоившись, покосился на Зеленцова:
«Не вывалился бы ненароком…»
Зеленцов проснулся под вечер от непривычного ощущения: трактор, работая на холостом ходу, стоял. Командир расчета, повернувшись к Мише, сказал:
— Сели.
— Как сели? — не понял спросонья Зеленцов.
— Сели, да и все тут! — сердито отозвался командир расчета.
Артиллеристы соскочили с орудий и о чем-то возбужденно разговаривали. Некоторые пытались помочь тракторам вытащить зарывшиеся в песок по самые оси орудия, но многотонные громадины лишь оседали еще глубже.
Зеленцов огляделся и ахнул:
— Да это же Заячьи Курганы! Какой дурак вздумал ехать этой дорогой?!
Вокруг расстилались небольшие песчаные барханы, покрытые кое-где редкой травой, тронутой уже желтизной осени. На юге виднелся темно-изумрудный издали молодой сосновый бор; на северо-востоке чернели крыши Веселых Ключей и еще дальше за ними белели круглые вершины меловых холмов. Родные, знакомые места…
Миша спрыгнул с трактора и сделал несколько шагов. Пришлось все-таки ступить на родимую землю…
Родина… Что вложили в это короткое, простое, ясное и вместе с тем всеобъемлющее понятие люди? Отчего сердце, когда произносится это слово, сжимается от боли и замирает от восторга?
Широка, необозрима даже для мысленного взора родная страна. Почему же именно при виде вот этого клочка земли, как никогда, как нигде прежде, забилось, заныло сердце, и имей оно голос — закричало бы от горя и отчаяния перед случившимся?
Много деревень и сел, много городов проехал за последнее время Зеленцов. Проезжал с сухими глазами, лишь сердце стучало быстрее от горькой обиды и еще больше — от невозможности поступить по-другому. А в эту минуту, глядя на крыши родного села, он готов был отбросить здравый смысл и один пойти против роты — что рота! — против армии с голыми руками! До каких же пор уходить? Ведь это же Веселые Ключи, мои Ключи, мое родное село! Братцы, мое село!
Он очнулся от крика подбежавшего к нему командира расчета:
— Зеленцов! Оглох ты, что ль, совсем? У меня не луженое горло каждого по сорок раз звать!
Миша поглядел на него и тихо сказал:
— Веселые Ключи… Мое родное село, товарищ командир.
Командир расчета несколько мгновений глядел на крыши Веселых Ключей. Отлично поняв состояние бойца, он почувствовал: нужно что-то сказать. Человеческое, простое. Взглянув на Мишу, он тронул его за плечо:
— У каждого из нас, браток, есть свое село или город.
— Я знаю, — прервал его Зеленцов, и командир расчета понял, что говорить не надо было совсем. Или нужно было сказать прямо вот так:
— Приказано развернуть орудия на северо-запад. Иди, Зеленцов.
Миша с отчаянно вспыхнувшей надеждой спросил:
— Бой?
— Как видно.
Зеленцов бросился к трактору. Командир расчета увидел в его порывистом движении большее, чем простое желание выполнить приказ. Солдат искал облегчения, и только бой, самый тяжелый бой мог принести ему это. Командир расчета вздохнул, ощущая постепенное нарастание тревожного напряжения, обычного для солдата в такие минуты.
Десятки тракторов работали на полную силу; от их натужного рева дрожал воздух, от тяжести — земля под ногами. Из-под гусениц взлетали в воздух фонтаны песка. Ругались на чем свет стоит промасленные, с закопченными лицами трактористы, выжимая из машин все, что можно выжать. Орудия разворачивались туго, как бы нехотя. Артиллеристы на ходу стаскивали с них чехлы. Телефонисты бегом разматывали провода. Мимо, огибая колонну тракторов, одна за другой пылили автомашины.
Подкатила машина командующего. Командиры батарей побежали к нему.
Стиснув зубы, Зеленцов дал полный газ; трактор, как загнанный конь, рванулся из последних сил. Орудие, взрывая горы песка, сдвинулось с места — его ствол стал медленно поворачиваться на север. Краем глаза Миша видел, что артиллеристы одобрительно кивают, машут руками. Еще несколько таких рывков, и командир подбежал к Зеленцову. Миша наклонился к нему.