— Миша! — шепнул он. — Зеленцов… Мишка — ты?
Зеленцов молча обхватил его за шею, и Малышев с удивлением наблюдавший до сих пор за ними, отвернулся. У Миши и у незнакомого паренька, прижавшихся друг к другу, задрожали плечи.
Глава восьмая
В бараке быстро темнело. Вокруг новеньких группировались пленные, с жадностью слушали их рассказы.
Когда первая радость встречи несколько притупилась, Зеленцов, продолжая обнимать Виктора за плечи, спросил:
— Как же тебя угораздило попасть сюда, Витька?
Тот, стиснув зубы, устало привалился к стене спиной.
— Попал вот… Долгая история.
Тут только Зеленцов заметил, что Виктор от усталости едва-едва разговаривает. Он уложил его между собой и Павлом. Согревшись их теплом, юноша быстро уснул.
Зеленцов, отвечая на вопросы Павла о Викторе, долго ворочался с боку на бок. Уснул наконец и Павел.
Зеленцов поднялся, заботливо укрыл Виктора и Малышева своей второй шинелью, служившей ему одеялом, а сам, привалившись спиной к стене, долго сидел недвижимо, объятый воспоминаниями, которые всколыхнула неожиданная встреча.
По другую сторону от него спал пожилой пленный, необычно молчаливый. Тоже новенький, из той же партии, что и Виктор.
Высокий, худой, с небольшими голубыми глазами и светлой щетиной на удлиненном лице, он сразу заинтересовал общительного сибиряка. Но Малышев тут же охладел к нему, не получив на свои многочисленные вопросы ни одного ответа.
— Вот оглобля, — проворчал он под конец и оставил новичка в покое.
Тот раздраженно взглянул назойливому сибиряку в спину и опустил голову. Все это произошло несколько часов назад, а сейчас Зеленцов вслушивался в трудное дыхание незнакомого человека и думал о его судьбе. Несколько минут он словно чувствовал на себе усталый взгляд новичка и невольно посмотрел на то место, где новенький находился. Но даже привыкшие к темноте глаза ничего не различали во мраке. Десятки, сотни тысяч человеческих жизней исковерканы войной. Лучше об этом не думать.
Виктор рядом неразборчиво разговаривал во сне, но сколько Зеленцов ни прислушивался, кроме частого упоминания о каких-то сапогах, ничего другого разобрать не мог.
Сдерживая желание разбудить земляка, он не раз отдергивал от него свою руку, злясь на бесконечную ночь. Заснул он перед самым утром… Часа через два сирена подняла на ноги охрану и пленных, и началась обычная концлагерная жизнь.
Зеленцов успел коротко ознакомить Виктора с царившими в концлагере порядками. Но он все же то и дело искоса поглядывал на юношу — трудно привыкать здесь свежему человеку, может сорваться.
Остановившимся, безжизненным взглядом провожал Виктор похоронную процессию, змеей выползавшую из ворот. На лице у него проступили пятна лихорадочного румянца.
За завтраком он с непривычки не успел вовремя проглотить свою первую концлагерную порцию и впервые в жизни познакомился с резиновой палкой.
Виктор удержался на ногах; пленные, наблюдавшие за избиением, облегченно перевели дух. Не удержись юноша, не встал бы он больше с земли.
Краем глаза Зеленцов заметил, что бледное длинное лицо стоявшего с ним рядом новичка пошло темными пятнами и нижняя челюсть, затвердевшая камнем, слегка дрогнула.
Пошатываясь, Виктор пошел к концу очереди; кто-то громко шепнул:
— Скорее, парень!
Виктор вздрогнул и прибавил шагу.
В этот день пленные из восьмого блока после завтрака были предоставлены самим себе, как это случалось и раньше. Их загнали в барак и заперли до следующего утра.
Виктор тихо рассказывал о себе. Малышев, лежавший навзничь, смотрел в потолок.
— Черт знает, все шло вначале хорошо. Мне удалось дойти до Вязьмы. Автомат я к тому времени бросил. С каким-то фрицем пришлось перестреливаться, и все патроны, дурак, израсходовал. А затем началось…
Несколько минут он молчал, и лишь слышалось его тяжелое дыхание.
Зеленцов положил ему руку на плечо:
— Спокойно, Витька, не психовать.
Морщась от боли, Виктор осторожно лег на спину.
— На каждом шагу немец. Когда я одного кокнул — иначе не пройти было — что поднялось! С собаками пошли по следу. Хорошо, какая-то речка попалась, отстали. Но в суматохе я потерял наган. А на другой день попал все-таки в руки военной жандармерии… Не убили. Много нас таких собралось там. Заставляли окопы рыть, блиндажи делать… нуждались в рабочих руках. Только прошла неделя, и видят, что пользы от нас, как от козла молока. Собрали и вместе с пленными погнали в тыл. Знали мы, что гонят в какой-то лагерь сто один.