«Тьфу ты, дьявол!»
Успокаиваясь, он устроился поудобнее и опять подложил руки под голову. Приснится же… И не удивительно. Война и в самом деле распорола мир надвое.
Со времени ухода пасечника прошло немало времени, и Андрей, опять задремав, не видел, как на полянку вышел Фаддей Григорьевич и с ним другой человек, вооруженный немецким автоматом.
Сопровождающий был молод, лет двадцати двух, с редким русым пушком, пробивавшимся на подбородке и верхней губе. Подойдя к Андрею, он некоторое время рассматривал лицо юноши, затем перевел взгляд на его ноги и сказал:
— Спит.
— С непривычки, — отозвался пасечник. — Андрейка, эй! — Наклонившись над спящим, он тронул его за плечо. — Вставай, малый. Пора дальше шлепать.
Андрей открыл глаза и сел.
— Вернулись? — спросил он спросонья.
— Вернулся. Дальше вот с ним пойдешь. — Фаддей Григорьевич кивнул на кареглазого спутника. — Доставит тебя в аккурат на место. А мне до дому пора. А то пронюхает староста, кол ему в брюхо.
Андрей стал обуваться.
Фаддей Григорьевич в это время отвел кареглазого в сторону, пошептался о чем-то и, пожав ему руку, попрощался с Андреем.
— Коль обратно придется, заходи, стало быть, хлопец.
Андрей кивнул. Пасечник взглянул на солнце, что-то пробормотал и пошел. В последнюю минуту Андрей заметил, что мешка за спиной у него больше не было.
— Пошли и мы… — поднялся Андрей.
— Постой. Подставляй-ка башку сначала, глаза тебе завяжу.
— Чего? — не поняв, слегка отшатнулся от него Андрей. — Как глаза?
— А так. Порядок такой. Ну давай… некогда.
— Как же идти мне? — слегка охрипшим от волнения голосом спросил Андрей, глядя на серенький платок, вынутый кареглазым из кармана.
— Дойдешь, вести буду. Да ты не кочевряжься, поворачивайся спиной. Ну! — прикрикнул кареглазый.
Андрей пожал плечами и послушно повернулся.
— Завязывай. Только помни, мне необходимо увидеть Ворона. По очень важному делу. Честное слово.
Кареглазый, затягивая ему на затылке узел, засопел:
— Ладно, помолчи. Увидишь, коль надо будет. Давай, шагай… Держись за меня.
И лесная поляна опустела. Над тем местом, где недавно стояли люди, покружилась синица; пискнув, она уселась на сухую веточку можжевельника. Вершины деревьев раскачивались сильнее: ветер к ночи крепчал.
Андрею казалось, что бродили они по лесу добрых полдня. И было такое чувство, словно кареглазый водит его по кругу намеренно.
«Ну к чему эта комедия? — со злом думал Андрей. — Я же свой…»
Наконец, когда он, выбившись из сил, хотел было попросить партизана отдохнуть минутку, тот предупредил:
— Стой!
И затем Андрей услышал уханье филина.
«Условный знак подает, — подумал юноша. — Пришли!»
Но он ошибся. Партизан взял его за рукав и сказал:
— Осторожнее. Иди только за мной.
И они пошли какими-то зигзагами, круто сворачивая, как предполагал Андрей, по заминированному месту.
Скоро под ногами захлюпало, затем они опустились в глубокий яр, выкарабкались наверх и опять стали продираться через густой лес. Андрей окончательно потерял представление о времени. Стиснув зубы, он двигался теперь лишь из-за гордости перед ведущим его партизаном.
Струя дыма, потянувшая в свежем лесном воздухе, обрадовала его и придала ему сил.
Он услышал голоса: кто-то здоровался с ведущим его партизаном, кто-то пошутил баском:
— Здорово, Митька! Знатная у тебя дичина! Прежде, чем в штаб вести, проверь у него штаны… командир не любит…
Митька обложил говорившего крепким матерком и провел Андрея в дежурку — маленькую земляночку, соединенную отдельным ходом со штабом — тоже землянкой, но чуть побольше. Сдернув повязку с глаз Андрея, Митька сел на обрубок бревна и устало попросил у дежурного закурить.
— Черт на вас напасется на всех! — сердито пробурчал дежурный, но закурить дал и, кивнув на Андрея, спросил: — Что за птица?
Митька, пожав плечами, указал на двери в штаб:
— Есть кто?
— Сейчас доложу.
Через минуту он вернулся и разрешил Митьке войти. Потом подозвал к себе Андрея и ощупал его с ног до головы. Ничего, кроме складного ножа, не нашел. Повертев перед глазами, положил его на полочку у входной двери.