Я никого не видел под верандой, пока мы шли через двор для посетителей к дверному проему, где сходились два здания, но я знал, что они где-то там, в темноте.
Внутри его масляная лампа освещала широкий каменный проход, а его голос эхом разносился по всему дому, пока он читал свою предобеденную вафлю. «Говорят, жена торговца была так красива, что он не хотел, чтобы её кто-то видел, поэтому он построил этот дом в глуши. Видите ли, он был ревнив. Но этого было мало, поэтому он ещё и посадил лес, чтобы даже дом никто не видел».
«Вот почему ты здесь живешь?»
Он посмотрел на меня со странной полуулыбкой. «Я живу ради работы, Ник. Мне не повезло с красивой женой…»
Дверь в конце коридора выходила в семейный двор. Здание напротив нас было обнесено слева и справа внешними стенами. В центре того, что справа, находились двери кареты. Мы последовали за ним по булыжной мостовой мимо ещё одной тяжёлой двери. Впереди за окном горел свет.
«Но я кочевник, Ник. Я нигде не живу. Я переезжаю с места на место. Скрытность — моё главное оружие, как и для агрессоров, которые избегают правосудия за свои военные преступления. Кажется, у меня есть что-то общее с моим старым врагом, не так ли?»
Мой взгляд был прикован к свету из окна. Мы вышли на деревянную веранду, и он открыл дверь; на этот раз он жестом велел нам оставить обувь снаружи. Порог был высотой в два фута. «Берегите пальцы ног». Он немного опустил лампу. «Они предназначены для того, чтобы маленькие дети не выходили из комнаты, но взрослые на них натирают ноги».
Мы находились в большой квадратной комнате. От пары масляных ламп в каждом из дальних углов исходил ароматный аромат. Здесь также вдоль двух стен тянулись низкие скамейки. В центре третьей пылал огонь.
В центре покрытого ковром пола нас ждали три большие подушки, разложенные вокруг большого латунного подноса, на котором стояли кофейник, стаканы и среднего размера коричневый бумажный пакет.
93
Мы все сняли пальто и повесили их на крючки слева от двери. Он был одет в простую чёрную униформу, чёрные брюки и носки. Мои носки высохли, как картон; скоро они нагреются и начнут вонять.
Эта комната тоже была очень простой, украшенной лишь несколькими стихами из Корана в рамках. Света двух масляных ламп было достаточно, чтобы увидеть, что кожа Нуханович, хотя и не была полупрозрачной, как у Бензила, была почти неестественно чистой и без морщин.
Верхняя панель двери слева от нас представляла собой декоративную резную решётку. Из-за неё до нас доносилось звяканье кастрюль и добродушное бормотание работающих; более того, мы чувствовали запах еды.
Нуханович протянул Джерри костлявую руку. «Добро пожаловать».
Затем он сделал ещё один шаг вперёд и тоже пожал мне руку. Его рукопожатие не было крепким, но было совершенно очевидно, что, как и у Бензила, его сила была в голове; больше она ему не нужна. При этом свете и вблизи его тёмно-карие глаза смотрели ещё пронзительнее. Они не блуждали, а смотрели туда, куда хотели, и оставались там, пока не насмотрятся.
«Ник, Джерри, пожалуйста…» Он указал на подушки. «Добро пожаловать». У него были свои зубы, но ни одни из них не были настолько белыми от природы.
Мы с Джерри сидели, скрестив ноги, спиной к двери. Он взял подушку напротив, бумажный пакет слева, кофе справа и начал разливать ароматный напиток, держа носик прямо у стакана, а затем резко поднимая его. Словно наблюдал за каким-то церемониальным ритуалом.
Я приняла бокал. Его руки были всё так же идеально ухожены, как на фотографии «Мама четника».
Вкус кофе оказался таким же, как и его запах, поэтому я добавил еще пару кусочков кристаллизованного коричневого сахара.
Нуханович передал стакан Джерри и ещё раз с сочувствием взглянул на его израненное лицо. «Это было насыщенное событиями время для вас обоих. Мои люди узнают, что случилось с Рамзи и Бензилом. Уверен, Насир обо всём позаботился; обычно он так и делает».
Он пристально посмотрел на каждого из нас, не отрывая взгляда. «Но, пожалуйста, расскажите мне ещё раз, подробнее, о событиях, которые вас постигают».
За следующие десять минут он лишь раз оторвал взгляд от моего лица, чтобы налить себе и Джерри ещё кофе. Я выдал ему отредактированную версию того, зачем мы поехали в Багдад, как встретились с Бензилом, увидели Эспаньолку и что привело нас сюда: Джерри – за фотографию, а меня – потому что Нухановичу показалось интересным, что я был на цементном заводе.
Он мягко покачал головой и, наливая Джерри, слушал. Я оставил свой стакан на треть полным. Как только он опустеет, хозяин обязан предложить добавку, а с меня было достаточно. Мне удавалось избегать этой парфюмерной дряни всё это время, и я не собирался поддаваться ей сейчас.