Настала моя очередь улыбнуться. «В отличие от всего остального юга. Тузла?»
«В отличие от всего остального севера, мужик. Как я и сказал, сотни». Он протянул руку. «Привет, я Джерал. Ты из сетей?»
Мы пожали руки. «Ник Коллинз. Любой, у кого есть чековая книжка».
За следующей парой кружек плохого пива я обнаружил, что, хотя он и похож на младшего брата Омара Шарифа, он родился и вырос в Штатах и не смог бы быть лучше, если бы постарался. И он был единственным свободно говорящим по-арабски человеком, которого я когда-либо встречал, но который никогда не был на Ближнем Востоке. Если уж на то пошло, он даже не покидал штат Нью-Йорк до девятнадцати лет. Дома с родителями-йеменцами и на субботних уроках в мечети он говорил по-арабски, а в школе и в реальной жизни — по-английски.
«Художественный цех» был похож на библиотеку. Джерри наклонился ближе, чтобы не шуметь. «Почему ты здесь? Расскажи свою историю?»
«Я просто проходил мимо и увидел знак...»
Последовала пауза. Казалось, никто из нас не знал, что сказать дальше. Прошло девять лет; насколько ему было известно, я приезжал в Боснию только для того, чтобы фотографировать, и хотел сохранить эту память в таком виде.
Мне очень хотелось уйти отсюда, и я надеялась, что он чувствует то же самое, но он просто стоял и улыбался мне. «Чем ты сейчас занимаешься? Всё ещё щёлкаешь по интернету?»
Я покачал головой. «Всё изменилось, приятель. До недавнего времени я занимался рекламой. Скучновато, но зато зарабатывал. Теперь просто отдыхаю. А ты? Есть что-нибудь из этого твоего?»
«Вообще-то, они хорошие, но не настолько, кроме этого». Он указал через моё плечо на Зину. «И ещё один».
Двое из банды Донны Каран стояли позади нас, желая, чтобы мы прошли дальше, чтобы они могли поставить галочку у Зины в своём каталоге. Они оглядели нас с ног до головы, и одна из них довольно многозначительно шмыгнула носовым платком.
Джерри питал к ним большее презрение, чем мог скрыть. «Ник, пойди и посмотри».
«Мне пора идти, приятель, у меня дела».
Мне нужно было от него уйти. Он принадлежал Нику Коллинзу, а не Нику Стоуну. Но он не принимал отказа. «Давай, две секунды. Это ещё один, который я хотел бы иметь своим. Однажды он станет по-настоящему знаменитым».
Мы вернулись к «Маме четника». Он внимательно осмотрел изображение, и его лицо сияло от восхищения.
Мимо прошла женщина, обмахивая лицо каталогом.
«Это чертовски классная фотография. Но не это сделает её знаменитой. Это он». Он постучал по оргстеклу, где мужчина помогал женщинам на заднем плане. «Знаете, кто это? Давайте, посмотрите поближе».
Я вошёл. Это был Бородатый, я был в этом уверен. Наклонившись вперёд, я изучал его лицо, мои глаза были всего в нескольких дюймах от его. Его бледная кожа была гладкой, обтягивая высокие скулы под глубоко посаженными глазами. Ему нужно было немного поправиться, чтобы воротник рубашки выглядел свободнее. Больше всего меня поразило то, что даже посреди всей этой смерти и разрушений его ногти были идеально ухоженными, а длинная тёмная борода аккуратно подстрижена.
«Нет», — я отстранился от кадра. «Понятия не имею».
«Именно. Но однажды ты это сделаешь. Его лицо будет на таком же количестве футболок, как и лицо Че Гевары. Они хотели заполучить некоторые из моих работ, но чёрт с ними, мужик. У меня было две собственные выставки. Я позволю им получить то, что захочу, то, что считаю важным. А не просто какие-то вещи, чтобы заполнить ту или иную стену».
К нам подошла одна из сотрудниц, женщина со светлыми волосами и чёрной водолазкой. «Не могли бы вы потише? Такие кадры, знаете ли, заслуживают уважения».
Джерри медленно покачал головой, не веря своим глазам. «Ну же, Ник, хочешь подышать свежим воздухом?»
Мы вышли на улицу, на солнце. Джерри надел зеркальные очки. «Кстати, Ник, ты выглядишь паршиво. Но всё равно рад тебя видеть, мужик. Пиво по старой памяти?»
Мы повернули налево, искали что-нибудь. Я бы выпил пива и пошёл.
«Значит, ты женат», — я кивнула на золотое кольцо на его пальце.
Улыбка достигла максимальной мощности. «У нас только что родилась дочь. Ей три месяца. Хлоя. Она самое красивое создание, которое я когда-либо видел».
Я ухмыльнулся ему в ответ. «Наверное, она пошла в мать…»
«Смешно. А ты?»
Я покачал головой. Мне не хотелось говорить о Келли. Это было личное. Даже Эзре дошла только сокращённая версия. Полная история была единственным, что у меня было и принадлежало только мне.