Джерри присоединился к нам с еще одной кружкой.
«И что ты думаешь о Вашингтоне?» — спросил я. «Немного отличается от Буффало…»
«Всё в порядке», — в её голосе слышалось не слишком много уверенности. «Может быть, через месяц-другой мы всё уладим, и Джерри получит желаемую работу в «Post».
Она передала мне чёрный кофе. Губы у неё задрожали. Я почувствовал напряжение в воздухе. «Но до этого он отправится в ещё одну безумную поездку…»
Джерри изо всех сил старался не смотреть ей в глаза.
Что бы здесь ни происходило, я не хотел иметь с этим ничего общего. Это был мой шанс. «Извините». Я попробовал сделать глоток и поставил кружку. Кофе был слишком горячим. «Мне правда пора идти. У меня и так было мало времени, когда я столкнулся с Джерри».
У него были другие идеи. «Ну же, Ник, останься ещё ненадолго. Хлоя скоро проснётся, и, может быть, мы все вместе сходим куда-нибудь поесть».
«Нет, правда, я...»
Рене посмотрела на меня: «Мы заставили тебя почувствовать себя неловко».
«Нет, нет. Вовсе нет». Я надеялся, что для них это прозвучало убедительнее, чем для себя. «Но мне нужно идти. Я всего на пять минут заскочил в галерею. Я сяду на метро, всё в порядке». Я понятия не имел, где находится метро, но это не имело значения.
Джерри похлопал меня по руке. «Я могу, по крайней мере, проводить тебя до станции».
Ничего не поделаешь: я не хотел стоять здесь весь день и спорить. Я попрощался с Рене, и мы вышли из квартиры.
Джерри весь извинялся в лифте: «Мне очень жаль. Переезд выдался довольно напряжённым…»
Я кивнул, не желая вмешиваться. Их домашние дела меня не интересовали.
«Рене права, — продолжил он. — У меня теперь есть обязанности. Я пойду работать в «Пост». — Он помолчал, выглядя немного смущённым. — Просто я ещё не успел подать заявление о приёме на работу. Осталось ещё одно дело, которое мне нужно сделать, прежде чем я до конца жизни буду снимать конкурсы красоты».
Я улыбнулась, представив, как он расхаживает по залу на конкурсе красоты, пытаясь донести какое-то послание с помощью изображения.
Лифт остановился в вестибюле. Мы вышли на улицу и повернули налево. Джерри, казалось, знал, куда идёт. Он выглядел немного спокойнее. «Слушай, Ник. Знаю, ты не хочешь этого слышать, но я действительно хочу поблагодарить тебя за то, что ты сделал для меня в девяносто четвёртом. Я был молод, понятия не имел, что происходит, это был полный пиздец. Если эти сербы-ублюдки…»
На этот раз я подбирала слова более тщательно, чтобы убедиться, что он подведёт черту. «Я просто рада, что ты жив и счастлив, у тебя прекрасная семья, и всё сложилось хорошо».
«Я знаю, но всё же мне нужно сделать ещё одно, последнее дело». У него снова был тот самый взгляд Свидетеля Иеговы. «В Ираке».
'Ирак?'
«Это просто последний снимок. Кадр всей моей жизни. Помнишь того парня...»
Я вдруг разразился тирадой: «Как они будут себя чувствовать, если ты получишь пулю в голову? Или тебе её отрежут, и Рене увидит это в прямом эфире? Ты должен быть рядом с ними. Поверь мне, никогда не знаешь, что имеешь, пока не потеряешь».
Я глубоко вздохнул и попытался успокоиться. «Ради всего святого, Джерри, развивай мозги. У тебя и так всё есть. Зачем рисковать и терять всё это?»
Джерри отвёл взгляд. «Ты прав, чувак. Но это не «Банг-Банг». Это портрет Че Гевары работы Корды. Портрет председателя Мао работы Хоу Бо. Парень, склонившийся над «Мамой четника» — я хочу, чтобы его фотография была на обложке Time».
17
Мне пришлось говорить громче, чтобы перекричать шум транспорта. «Что он делает в Ираке?»
Мы начали переходить дорогу на перекрёстке. «Его ещё нет – он прибудет в Багдад в этот четверг примерно на неделю. Он собирается разбудить иракцев. Он говорит, что суннитам и шиитам нужно объединиться и начать управлять своей судьбой. Поверь мне, Ник, этот парень на пути к тому, чтобы стать ответом ислама Махатме Ганди».
'Как его зовут?'
«Хасан Нуханович. Он священнослужитель. Даже сербы беспокоились о нём. Он пережил всю эту историю с Боснией и всё ещё ходит по воде. Но лишь немного – многие из бригады «Дайте войне шанс» с обеих сторон желают ему смерти. Он очень опасен для бизнеса».
Я пожал плечами. «Я его все еще не знаю».
«Именно!» — лучезарно улыбнулся Джерри. «В этом-то и суть. Он избегает публичности. Он не из тех, кто строит культ личности. Но его послание хорошее, и я действительно верю, что правильная фотография выведет его на мировую арену. Знаете, он поехал в Пакистан и начал бойкот Coca-Cola? Дело в том, что, занимаясь такими делами, он долго не продержится. Мне нужно поторопиться. Я пытался выследить его в Боснии, но проще было бы договориться о чае с Карадичем. В Багдаде у него не будет столько привратников». Он схватил меня за руку. «Одно последнее дело, Ник, это всё, что я хочу сделать. Рене категорически против, но это не фронтовая съёмка. Фотография председателя Мао сделана на пляже. Нухановича — на берегу Тигра. Никаких проблем, никакой опасности. Прогулка в парке».