Я хотел сказать ему, что понимаю, что он несёт чушь, чтобы убедить меня в своей идее. Но меня интересовал Нуханович. Есть вещи, которые не забываются, как бы ни старался отвлечься, и наблюдать, как он общался с Младичем на цементном заводе, было одним из таких случаев. «И что же этот парень вытворял в Боснии?»
«Некоторые истории просто поразительны. Я слышал, что ему удалось остановить резню где-то к северу от Сараева. Он даже выступил против Младича. Никто, кажется, не знает, что он сказал, но, похоже, это напугало Младича. Он отпустил на свободу целую кучу заключённых».
«Что случилось с Младичем?» — Я старался не показывать особого интереса к мусульманину. «Его вообще поймали? Я совсем потерял нить, что там происходит».
«Нет, он всё ещё где-то там. В последний раз я слышал, что он, возможно, отсиживается в монастыре в Черногории. Это всего лишь слух, но я слышал, что британцы были вот в таком расстоянии, — он показал мне крошечный зазор между большим и указательным пальцами, — от того места, где они могли бы убить его во время войны. Было бы здорово, да? Но представьте себе: в Гааге собирались учредить Международный суд, и им нужны были высокопоставленные лица, чтобы посадить их на скамью подсудимых. Тогда все могли бы почувствовать, что после войны справедливость восторжествовала. Все были бы счастливы — кроме, конечно, боснийских мусульман».
Я подумал о Зине. Никогда не забуду выражение её лица, когда она позировала мне, всего пятнадцатилетняя, осмеливающаяся на долю секунды мечтать о том, чтобы стать Кейт Мосс. Потом я подумал о ней и тысячах таких же, как она, убитых ради торжества справедливости. Что ж, это было не моё правосудие, но сейчас было не время и не место… Чёрт возьми, и что? Это было больше десяти лет назад. Всё это уже история.
Мы остановились у газетного киоска возле метро. «Удачи, приятель. Надеюсь, ты сфотографируешься, а когда наступит мир во всём мире, я буду винить тебя за это». Я протянул ему руку, чтобы пожать.
Он помедлил. «Знаешь что? Почему бы тебе не пойти со мной?» Он изо всех сил старался, чтобы я подумал, будто эта идея только что пришла ему в голову.
«Нет, приятель. Я таким не занимаюсь...»
«Да ладно. Мы пробудем там максимум неделю».
Я снова протянул руку, и на этот раз он её пожал. «Мне пора идти, приятель. Надеюсь, у тебя всё получится».
«Мне бы не помешал белый парень, Ник». Он посмотрел мне прямо в глаза и взял мою руку в свои. «Подумай об этом. Пообещай мне это. В субботу я еду в Лондон, у меня сделка с Sunday Telegraph. А потом во вторник отправлюсь в Багдад».
Наконец он отпустил мою руку и достал свою визитку и ручку. «Не пойми меня неправильно, Ник, я предлагаю тебе работу. Как тебе идея с десятью процентами плюс расходы?»
Мне не нужны были его деньги. Мне не нужны были ничьи деньги. Мне ведь больше не нужно было платить за учёбу.
Он дал мне ручку и вторую карточку, и я записал номер своего мобильного телефона.
«Слушай», — я вернул ему ручку и карточку. «Вот мой номер, но только для того, чтобы мы могли выпить по кружке пива, когда ты вернёшься». Я повернулся, чтобы пойти в метро, и вытащил из кармана несколько монет, чтобы купить жетон.
Он крикнул мне вслед: «Подумай об этом?»
Проезжая через ограждение, я помахал ему рукой.
18
Метро плавно катилось под Вашингтоном со мной и ещё двадцатью людьми в вагоне. Судя по звуку, Бородач проделал долгий путь после бетонного завода. Он-то уже ушёл, а я? Зина и другие бедолаги, высаженные бригадой Младича, точно нет.
Я никогда не признавался в этом Эзре, но всё ещё чувствовал вину, вспоминая тот день. Что, если бы я вызвал самолёты раньше? Возможно, Сараево приняло решение не атаковать всего за минуту-другую до того, как я наконец нажал кнопку. Возможно, если бы я не задержался, «Пейвэй» был бы сброшен. Некоторые мусульмане погибли бы, но многие выжили бы. Зина могла быть одной из них.
Чёрт возьми, как я постоянно говорил Эзре, всё это уже история. Кстати об истории: Бородач, может, пока и распространяет хорошие новости, но скоро и он умрёт. Вспомните, что случилось с Ганди. Я надеялся, что Джерри сделает снимок: возможно, это будет последний, который кто-то его сделал.