Через несколько рядов перед нами сидел парень по имени Роб Ньюман. По крайней мере, мне так показалось. Я не видел его с начала девяностых, когда мы оба служили в эскадроне B SAS. Я демобилизовался и работал на «Фирму». Лишь позже я узнал, что он командовал патрулем, который рыл для меня тайники LTD в Боснии. Роб тоже не был новичком на Ближнем Востоке, да и в Багдаде тоже. Мы оба были в городе во время первой войны в Персидском заливе, терзались попытками перерезать линии связи. Казалось, он всю жизнь просидел на песчаной дюне, как и я. Если он не тренировал какой-то арабский спецназ, то, по крайней мере, пытался их уничтожить. Раньше это называлось «защитой интересов Великобритании за рубежом», но, вероятно, при «новых лейбористах» это приобрело блестящий и очень привлекательный пиар-образ. Не стоило его удивляться, увидев. В конце концов, каждый мужчина со своей собакой, которому нужно было выплачивать ипотеку, отправился бы прямиком в Ирак.
Я каждый день видел Роба в аэропорту Аммана, где он делал то же, что и мы, – увиливал от полёта. Но пока Джерри пускал пену изо рта, Роб никогда не терял самообладания. Он был глубоким и последовательным: всегда обдумывал всё, прежде чем выдать что-то. Он всегда был голосом разума, и он был напрямую связан с мозгом размером с Гибралтарскую скалу.
Другой его неизменной чертой был вкус в одежде. Его униформа состояла из синей рубашки на пуговицах, которая в последнее время немного обтягивала живот, брюк чинос, ботинок Caterpillar и убойных дайверских часов Seiko размером с Биг Мак.
Я не знал, видел ли он меня; мы точно не встречались взглядами. Это было одно из неписаных правил. Даже узнав друг друга, не подходили поздороваться. Один из вас, а может, и оба, мог быть на работе; вы могли бы поставить его в неловкое положение, если бы его сегодня не звали Роб Ньюман.
Хотя было бы неплохо поздороваться.
24
Затылок Роба всё ещё был покрыт копной волнистых каштановых волос, торчащих во все стороны. Я был рад увидеть немного седины по вискам и тому, что он немного набрал сала – не то чтобы я мог разговаривать после нескольких месяцев тостов с сыром и диеты Брэнстона. Он был выше меня, может, ростом шесть футов один-два дюйма, но меня это не смущало, потому что у него был самый большой в мире нос. К шестидесяти годам он должен был стать выпуклым и красным, с порами размером с кратеры. Он приехал откуда-то из Мидлендса и обладал голосом, как у ночного радиоведущего.
Он был с мужчиной лет тридцати пяти, с густыми чёрными волосами и очень бледной кожей, чьё хрупкое телосложение напомнило мне молодого Нухановича. Он точно не долго пробыл на Ближнем Востоке. В ряду позади них у прохода сидел «маршал» – высокий иорданец с густо накрашенными волосами и внушительным бугром под кремовым хлопковым пиджаком. В следующем ряду сидели две иракки, которые не переставали болтать друг с другом, и их две подруги через проход, несшиеся со скоростью сто миль в час с момента регистрации. А потом были мы: оба скучающие, измотанные и жаждущие выпить.
Если не считать турбулентности, полёт прошёл довольно спокойно. Никаких стюардесс, бегающих взад-вперёд с кофе и печеньем. Под нами ничего, кроме растянувшейся на милю тренировочной площадки марсианской экспедиции. Развлечением в полёте занимались пассажиры с заднего ряда. Канадка летела в Багдад писать книгу о правах женщин. Её мать была ираккой, но сама там никогда не была. Рядом с ней сидел американец, который работал над ней почти с самого взлёта и заслуживал пятёрку за старания, потому что наконец-то получил хоть какую-то обратную связь. Он выглядел так, будто только что сошел с витрины магазина Gap: брюки цвета хаки, рубашка-поло и часы для дайвинга, даже больше, чем у Роба. Если он не трахнется, я собирался предложить ему пройти несколько рядов вперёд и сравнить функции.
Она собиралась изменить мир, а он сидел и соглашался со всем, что она говорила. Он старался говорить тихо, что было позором для остальных пассажиров: когда дело касалось ерунды, этот парень был первоклассным. Их встреча была очень странной, почти судьбоносной. Он также интересовался правами женщин. Сейчас он работал в КВА [Временной коалиционной администрации] как гражданское лицо, но раньше служил в спецназе. Хотя ему, конечно, не разрешалось об этом говорить.
Джерри наклонился ко мне: «Ага, конечно. Он не может ей рассказать, потому что это секрет!»
Канадка, похоже, прониклась симпатией к мистеру Гэпу. «Знаете, пребывание в Иордании было для меня таким… кармическим. Не могу дождаться, когда поеду в Багдад. Я просто знаю, что он станет для меня духовным домом».