29
Одну из одноэтажных комнат, выступающих над первым этажом, похоже, занял CNN. Все окна были заложены мешками с песком, а логотип висел на небольшом сарае, где сидел охранник. Сразу за окном, на траве, стояли чёрный диван из кожзаменителя и кресла, на которые садились только в тени. Всё вокруг было увешано кабелями и антеннами, которые выглядели весьма внушительными. За ними парень в шортах, футболке и кроссовках бежал по дну пустого тридцатиметрового бассейна. Каждый раз, добираясь до одного конца, он делал кучу приседаний, бежал к другому, делал несколько бёрпи, а затем возвращался для новых отжиманий. Меня бросало в пот, просто глядя на него.
Мне нужно было проверить наш путь эвакуации, поскольку прыгать через шесть этажей не представлялось возможным. Зелёный знак в коридоре указал мне путь к пожарному выходу на арабском и английском языках.
Дверь с засовом вела на голую бетонную лестницу. Света не было, только щели в стенах, так что хрен знает, что тут творилось по ночам. Лестница была усеяна окурками и старыми газетными фотографиями Саддама, улыбающегося и указывающего куда-то вдаль. Я всегда думал, что это огромный чемодан, полный денег. Я засунул один из листков бумаги между дверью и косяком, чтобы он не захлопнулся, если мне придётся подниматься обратно.
Спустившись по пожарной лестнице, я проверил двери на каждом этаже. Все они были заперты изнутри. Хуже того, на затопленном первом этаже двойные двери, ведущие наружу, были заперты на цепь, навесной замок и завалены горой мусора. Единственным выходом с шестого этажа был лифт.
Я вернулся и постучал в дверь Джерри. Он был занят разбором зарядного оборудования для камеры и телефона. «Турайя», размером примерно с обычный мобильный телефон, лежала на балконном выступе. Он вытащил толстую пластиковую антенну сбоку, пытаясь поймать сигнал спутника.
После разгрома партии Баас в Ираке сотовые сети уже не работали. Существовала своего рода система, но она предназначалась исключительно для чиновников Временной коалиционной администрации. С «Тураей» неважно, где ты находишься – в российских степях или на вершине Эвереста: главное, чтобы телефон мог пожать руку спутнику, – и можно было связаться с кем угодно и где угодно, по мобильному или стационарному телефону. Откуда у кого-то деньги на их содержание, я понятия не имел. На одну из этих штук можно было купить неделю в Греции за несколько минут.
Я вышел на балкон, пока Джерри распутывал несколько проводов, один из которых соединял телефон с камерой, чтобы передавать изображения. Джерри планировал загрузить их в «Телеграф» сразу же после получения, а затем полностью стереть данные с карты памяти, чтобы они не попали в руки кого-то ещё.
Парень в шортах всё ещё прыгал взад-вперёд в бассейне. Я поднял телефон, чтобы проверить, есть ли сигнал, но пятисегментный индикатор был пуст. Я пронёс его по балкону несколько шагов, но так и не поймал сигнала.
Я вернулся в комнату. Джерри лежал на кровати, заложив руки за голову, и любовался своими способностями в обращении с электричеством.
«Нет сигнала — спутник, должно быть, на другой стороне». Я бросил «Турайю» на кровать рядом с ним. «Отсюда можно выбраться только на лифте или спрыгнуть. Пожарный выход заблокирован».
«Не волнуйся, чувак, здесь так же безопасно, как в Форт-Ноксе. Начнём с самого начала». Он очень повеселел после ожидания в Аммане. Возможно, он почувствовал, что мы стали чуть ближе к Нухановичу. Он приподнялся на краю кровати. «Ты принеси пиво. Мне понадобится местная одежда, чтобы я смог правильно надеть коричневое».
Мы уже договорились, что он будет изображать коричневого человека, а я — белого.
«Я позвоню в Вашингтон, а потом заеду в мечеть через дорогу как раз к Асуру и посмотрю, что там можно найти. Если, конечно, мне удастся проскочить мимо танка, и они не всадят пулю в мою исламскую задницу».
Я кивнул. Было бессмысленно просто сидеть и ждать, пока источник предоставит информацию: нам нужно было действовать. Кто-то должен был что-то знать. Джерри не хотел допрашивать журналистов, потому что они, учуяв какую-то историю, либо замрут, либо начнут лгать. Но ничто не мешало мне присоединиться к ребятам, работающим на трассе.
Я проверила Baby-G, на этот раз свой чёрный. Я оставила Келли дома: мне нужно было сохранить ясность мысли. Кого я обманываю? Глядя на свой, я сразу подумала о её браслете – а потом и о ней. Он был шире её запястья, и ей потребовалась целая вечность, чтобы его застегнуть.
Было чуть больше трёх часов дня – семь утра по вашингтонскому времени. Мы не спали пару ночей. Неудивительно, что я чувствовал себя измотанным.