30
Мы спустились в вестибюль на небольшом лифте на девять человек. Джерри, как всегда, сжимал в руках фотоаппарат; у меня в поясной сумке лежал паспорт и чуть больше трёх тысяч долларов наличными. В лифте воняло сигаретами, и он останавливался на каждом этаже с пугающим тряской. На четвёртом к нам присоединились двое филиппинцев с MP5, одетые в чёрные бронежилеты, как спецназ; на третьем – двое военных, пытающихся выглядеть штатскими, что практически невозможно, когда ты щеголяешь белой стрижкой; наконец, на втором – двое сотрудников НПО с толстыми филофаксами и ещё более пивными животами.
У всех, будь то гражданских или военных, на шее висело какое-нибудь удостоверение личности: нейлоновая лента с крючком и прозрачным пластиковым держателем. А нам разве положено такое иметь? Откуда я, чёрт возьми, знал?
Когда двери закрылись, один филиппинец предложил другому сигарету, и они оба закурили. К тому времени, как мы добрались до вестибюля, от меня несло так, будто я провел ночь в пабе.
Теперь на диванах сидело и курило, пожалуй, больше иракцев, чем иностранных бизнесменов. Все были в одинаковых густых чёрных усах, брюках, рубашках, пластиковых туфлях и белых носках. Что бы здесь ни изменилось, образ Саддама всё ещё оставался в моде.
Снаружи стояли два «Хаммера». Группа потных солдат сбрасывала бронежилеты и снимала промокшие куртки BDU; из кузова грузовика с брезентом передавали горячую еду и бутылки с минеральной водой.
Я видел двух-трёх гражданских, расхаживающих взад-вперёд прямо за «Хаммерами», болтающих по спутниковым телефонам. Должно быть, они остановились на нашей стороне отеля.
В двух магазинах в вестибюле шла бойкая торговля зубной пастой, часами Саддама и банкнотами, которые всё ещё были в обращении. Саддам на динарах выглядел так же, как и на любой фотографии: широкая улыбка, пышные усы и вытянутая рука, указывающая на что-то, чего мы так и не увидели. Здесь также можно было купить арабские кофейники, карты, одежду; один продавец ставил небольшую бедуинскую палатку, которую использовал как прилавок с коврами. Даже DHL развернула палатку, когда мы проходили мимо, чтобы люди могли отправить покупки домой к Рождеству.
Когда Джерри вышел на яркое солнце, я заметил группу фиксеров.
Меня встретили три широко улыбающихся лица. «Здравствуйте, мистер, что вам принести?» Неважно, в какой точке мира вы находитесь, все в этой сфере бизнеса говорят по-английски.
Я пожал каждому руку и с улыбкой сказал: «Салам алейкум. Мне нужно двенадцать кружек пива».
Первым ответил самый младший. Он выглядел очень нарядно в своих новеньких джинсах и кроссовках. «Десять минут. Подождёшь внутри?»
Двое других ушли, всё ещё улыбаясь. Клиентов у них было предостаточно. Я схватил своего сына за руку, когда он повернулся к двери. «Есть ещё пара вещей».
Его улыбка стала ещё шире. «Хочешь девчонку? Я тебя найду, молоденькая европейка. Совсем новенькая».
«Нет, только два пистолета с магазинами и кучей патронов». Я даже не стал формулировать это как вопрос.
«Конечно. У меня для тебя есть пистолеты самого Саддама по хорошей цене. Хочешь винтовку? Я тебе куплю личные пистолеты Саддама...»
«Нет, приятель, всего два пистолета. Саддама или нет, мне всё равно. Только убедись, что они полуавтоматические».
«Конечно. Для тебя, завтра утром. Я принесу сюда, ладно. Ладно?»
Я кивнул и указал в сторону кофейни. «Я подожду там, пока принесут пиво».
Он убежал, прежде чем я успел спросить его о машинах. Через стеклянный вход я увидел, что Джерри присоединился к остальным членам клуба «Турайя» и размахивал свободной рукой, словно ветряная мельница. Я надеялся, что его источник уже на подходе.
Один из солдат, обедавших на улице, вошёл в вестибюль и нацелился на одного из посредников. Он говорил тихо и близко. Решатель с улыбкой показал ему размер груди, которую собирался заполучить. Эти два отеля, вероятно, были «Шэг-Сентрал» для солдат, чьи дела быстро решались в туалетах.
Я предоставил им это; деньги переходили из рук в руки, как будто это была сделка по продаже наркотиков.
Тот, кто проектировал зону кафе-бара, выбрал пластиковые банкетки и отдал предпочтение мрачному, изысканному и атмосферному стилю семидесятых. Они точно передали мрачную атмосферу семидесятых.
Ковёр был вытерт, а воздух был тяжёлым от сигаретного дыма и музыки в стиле кантри-энд-вестерн. Пожилой мужчина в красной рубашке и блестящих пластиковых туфлях, с безупречно зачёсанными назад волосами, сидел рядом с парой колонок, усилителем и Casio Beatmaster. Если не считать усов Саддама, он был точной копией отца Джонни Кэша.