Я перегнулся через стол, пытаясь крикнуть ему в ухо: «Как насчет скидки? Номера повреждены».
Он улыбнулся. «Ах, да». Это выглядело многообещающе. «Номер стоит шестьдесят долларов за ночь».
«Нет, нет, коридор затоплен, в комнате моей подруги дыры, в моей комнате всё разгромлено. Мы хотим остаться, мы не такие, как все эти люди».
«Я знаю, это ужасно, очень ужасно. Я бы не хотел здесь оставаться».
«Значит, мы получим скидку?»
Он улыбнулся в знак согласия. «Да, номер стоит шестьдесят долларов за ночь».
Я билась головой о кирпичную стену. «А как насчёт другого этажа? Можно нам две комнаты на первом этаже?»
Он улыбнулся и провёл пальцем по гроссбуху. Люди кричали и кричали, многие из них были иракцами; я узнал несколько кожаных курток со вчерашней свадьбы.
Канадка и мистер Гэп, всё ещё в зелёной рубашке-поло, вышли из лифта вместе и направились к выходу. Он нес её сумки. Он наконец-то прорвался. Я им гордился. Возможно, она думала, что земля сегодня вертится только для неё.
К моему новому приятелю присоединился ещё один менеджер и проверил бухгалтерскую книгу. Они о чём-то поговорили, наверное, о каких-то чёртовых иностранцах, которые хотели скидок. Разве они не знали, что идёт война?
«Ник!» — Джерри пробирался сквозь толпу, стоя в конце. — «Как дела?»
Парень за стойкой одарил меня лучезарной улыбкой. «У нас есть одна комната на первом этаже. Мужчина умер. Вы делите?»
Я посмотрел на Джерри. «Нормально?» Его это не волновало. «Отлично», — сказал я. «Всего шестьдесят долларов, так что мы получим скидку, ведь мы уже заплатили за два номера».
Улыбка парня стала ещё шире. «О, нет. По шестьдесят долларов с человека».
Я сдался. Он рассмеялся, мы рассмеялись, и он протянул мне ключ от квартиры 106. «Мы оставим ключи от двух других комнат через минуту. Дай крови время высохнуть».
Мы попытались вернуться к подъёмникам. Там было полно журналистов в касках и бронежилетах.
Вернувшись на шестой этаж, Джерри пошёл собирать вещи, а я в последний раз проверил, ничего ли не забыл. Я подумал, не переедем ли мы в старую комнату Дэнни. Я забыл зубную щётку, и, доставая её, услышал, как открылась дверь. «Это не заняло много времени, приятель. Ты принёс мой рюкзак?»
Я обернулся и увидел трёх американских военных полицейских. Двое направили мне в голову винтовки М16. Тот, что посередине, пуэрториканец-сержант с тонкими усиками и тёмными очками, держал в руках пластиковые бинты, готовый меня прижать. «Руки вверх!»
Парни с М16 были молоды и выглядели нервными. У одного был снят предохранитель. Я не собирался спорить.
Сержант указал на поясную сумку у меня на поясе. «У тебя тут есть оружие?»
'Нет.'
«Ты уверен, что не лжёшь мне сейчас? У тебя нет оружия в этой поясной сумке? Просто скажи мне сейчас, просто скажи мне сейчас».
«Только паспорт и наличные. Оружия не должно быть».
«Ладно, парень, ложись на кровать, руки за спину. Очень медленно». По его тону я понял, что он уже много раз проделывал эту работу и был ею доволен.
Я послушался и оказался лицом вниз на кровати. Полиэтиленовые бинты натянулись, немного туговато, моя поясная сумка сорвана, и несколько пар рук принялись обыскивать меня, проверяя, не лгу ли я. Я чувствовал запах пота и грязи; форма была изрядно поношенной, и несколько дыр в ткани были зашиты. Меня обдало мятным ароматом, когда меня подняли на ноги. «Тише, парень, не заставляй нас причинить тебе боль. Только очень медленно. Давайте сделаем это разумно».
Меня развернули и вытащили в коридор. У лифта ждала кучка белых парней и иракцев; они отводили глаза, не желая вмешиваться.
Я нигде не видел Джерри. Его подняли? Он сбежал? Или они просто пришли за мной?
45
Меня вывели через вестибюль. Прямо через главный вход, на ослепительный солнечный свет, а затем на заднее сиденье «Хаммера». Водитель нажал на газ. Группа фиксеров смотрела мне вслед, обкуриваясь до смерти. Мой сын был там с мешком в руке: пистолеты Саддама прибыли.
В этих штуках он оказался теснее, чем кажется. Всего два сиденья спереди и сзади, а также квадратный стальной выступ, закрывающий приводной вал, идущий по центру. Один из полицейских прыгнул рядом со мной; его ремень безопасности сильно прижал меня к выступу. Я наклонился вправо, пытаясь ослабить давление.
Затрещала рация на приборной панели. С другой стороны в машину вскочил ещё один полицейский. Он оттолкнул меня с дороги потёртым и шершавым пустынным ботинком. Он целился в башню, чтобы вести огонь из пулемёта на крыше, и ему нужно было моё укрытие, чтобы устоять.