Австралийский защитник смотрел с завистью. Должно быть, он прикидывал, стоит ли обменять винтовку на телекамеру. Я чувствовал то же самое.
Официант как раз шёл ко мне, но его перехватил Сесил Б. де Милль. Я тоже никогда не бывал в ресторанах. Может, я не выглядел так, будто оставляю чаевые.
Я снял свои засаленные солнцезащитные очки и протёр их, слушая их разговор – вернее, его монолог. Он работал со всеми ними, знаете ли – Симпсоном, Эйди, Аттенборо. Его прервал то ли автомобильный рев, то ли одиночный выстрел где-то в ста метрах.
Мне хотелось пить. Я заметил на террасе ещё одну мятую белую рубашку и встал. Я прошёл мимо австралийца и двух женщин, которые отложили книги, чтобы послушать своего нового друга. Чёрт, как бы мне хотелось так же болтать. Они были некрасивыми, но в этом городе это, похоже, не имело значения. Будь ты молодой, белый и с пульсом, ты бы зарабатывал как супермодель. Неудивительно, что балканские парни приехали в город.
Мне удалось привлечь внимание официанта, я замахал как сумасшедший, показал ему, где сижу, и пошёл обратно. Джерри вскоре последовал за мной. Он выглядел недовольным.
«Всё в порядке, приятель?» — Я протянул руку за телефоном, и он кивнул. «Думаю, я сделаю один».
«Она увидела новости и очень обрадовалась моему решению остаться».
Семейные дрянь: лучше не вмешиваться. Вернувшись в тень, я нажал на «Историю звонков», но ничего не сохранилось. Даже последний набранный номер был удалён. Хорошие навыки.
«Надеюсь, ты каждый раз очищаешь историю». Я изобразил набор номера и поднес его к уху.
«Ага. Не знаю, проверяли ли это эти идиоты в лагере, но у них наверняка была информация».
Я отключила телефон. «Нет ответа. Жаль. У моей мамы день рождения».
Наблюдая за её возней у бассейна, я пытался вспомнить, когда у неё день рождения, или хотя бы сколько ей лет. В голову это не приходило. Я как-то потерял интерес к подобным вещам, когда она потеряла интерес к моим, когда мне было десять. Моим последним подарком на день рождения было первое мороженое за 99 долларов. Договорились, что я ничего не скажу школе о синяках на шее и щеке.
Мою маму вызвали объясниться. Николаса дома бьют? Мороженое сработало: я замолчала, когда она рассказала им, как я упала с лестницы. Я кивнула в знак согласия, вместо того чтобы сказать, что её славный новый муж просветил меня, потому что я попросила 99, когда фургон с мороженым въехал в дом. Ну и ладно. По крайней мере, она пригодилась как повод узнать, кому звонил Джерри.
Официант принёс две банки холодной колы. Либо он был ясновидящим, либо я свободно говорил на иракском языке жестов. А может, это был весь их запас. Он поставил их на стол и улыбнулся так, будто снимал зубы у австралийца.
Джерри откинул банку и сделал два жадных глотка.
Я взял меню, прежде чем официант успел решить, что у него есть клиенты поинтереснее. «Мне картофельные палочки и пару булочек».
«Да, сэр. Конечно, конечно, конечно». Он не записал это, что всегда вызывало беспокойство. Обычно это означало, что он не вернётся, а если и вернётся, то с варёным яйцом.
Джерри проверял свою камеру. «Я возьму то же, что и ты, и ещё одну колу».
Я поднял взгляд на мятую рубашку. «Ещё две колы, две картофельные палочки и тонны хлеба. Этим солдатам, ты не знаешь, им можно пить?»
Он, казалось, не был в этом уверен.
«Дай им по коле, ладно? И убедись, что они холодные». Я протянул официанту восемь долларов, а Сесилу удалось рассмешить женщин. Сволочь.
Джерри с увлечением чистил линзы маленькой кисточкой. «Ты становишься щедрым в старости».
«Наверное, пить хочется, слушая этот бред весь день». Я откинулся на спинку кресла и немного посидел в тени. Кажется, я даже задремал на минуту-другую.
53
'Сэр?'
Crumply Shirt вернулся с мисками чипсов и булочек.
Я показал Джерри тонкости приготовления бутерброда с недожаренной картошкой фри и таким горячим маслом, что оно превратилось в масло. Роба всё ещё не было видно.
Заведение заполнялось. Один белый парень выделялся. Он сидел с другим белым и парой местных, все пили чай из маленьких стаканчиков. Его ежик едва проглядывал, открывая седину по бокам. Лицо было усеяно мелкими шрамами, словно от осколков. Щетина росла только там, где кожа не была повреждена. Но его было трудно не заметить, потому что у него отсутствовали мизинец и безымянный палец на правой руке.