— Подожди, Николай,— нарушила молчание Зелима Гафурова.— Если нет планетной системы, зачем мы летели?
— Чтобы узнать, дорогая Зелима, что нам здесь делать нечего. Покрутимся пару месяцев, пока нашим астрофизикам не станет все ясно, и домой...
— Шесть лет бесполезного времяпрепровождения...
— Двести сорок, Зелима. Пока ты добиралась сюда, чтобы полюбоваться красным солнцем, мы отстали от науки на сто двадцать лет, пока будешь возвращаться, еще на столько же. Прилетишь, а химии, как таковой, вообще не существует.
— Ну и шутки у тебя, Никишин,— заволновалась Гафурова.
— Ну почему шутки? По долгосрочным прогнозам уже через двести лет будет раскрыта энергетическая сущность кварков и можно будет в физических лабораториях получать любое наперед заданное вещество, минуя химические реакции. Кому будет нужна лишняя наука? Придется тебе переквалифицироваться в историка.
— Николай,— нарочито ленивым голосом заметила Штапова,— перестань нервировать публику, а то у всех голова кругом идет от твоей буйной фантазии.
— Ниночка,— геолог галантно поклонился.— Я реалист, запомните это.
— Тогда я сейчас вызову Варварина, и он прищемит твой не в меру разгулявшийся язык, а Геннадий Петрович своей властью лишит тебя очередной вахты.
— Ниночка, за какие провинности?
— За нарушение психического равновесия научной группы экспедиции.
— Вот это пилюля! — захохотал охотник-разведчик Омелин.— Крой его, Штапова, чтобы он на нас страху не напускал.
— Рано смеетесь, Тихон Арсеньевич,— Никишин невозмутимо откинулся на спинку кресла.— Я еще посмотрю, с каким видом вы будете сдавать в археологический музей свое оружие. То, что вам не придется охотиться, это ясно и ребенку. Вопрос лишь в том, придется ли вообще покидать корабль.
— Ты все-таки напрашиваешься, Никишин,— уже всерьез рассердилась Штапова.
— Я высказываю свое, мнение,— пожал плечами геолог,— и поскольку я окажусь прав, то ваши угрозы, Ниночка, так и останутся угрозами!
Штапова решительно включила прямую связь с рубкой астрофизиков.
— Аркадий Тимофеевич, вынуждена обратиться к вам.
Варварин на экране поднял голову и убрал опустившиеся на лоб волосы.
— Слушаю вас, Нина.
— Люди истомились ожиданием, а тут еще ваш Никишин выдвинул идею, что у этого солнца нет планетной системы.
— Может не быть, Ниночка. Соблюдайте точность в формулировках,— не утерпел Николай.
— Сам-то ты её не очень жалуешь,— съехидничал Куравлев.
— Товарищи,— удивленно протянула Штапова,— отнимаете время!
Никишин приложил палец к губам.
— Так как же?
Геофизик задумчиво потер щеку.
— Видите ли, если не вдаваться в подробности, то действительно могло и не быть, но...— он обернулся к Левину.
— Как там у нас с гравикой, Рэм Лазаревич?
— Что-то есть.
— Какое отклонение?
— Около трех процентов.
— Значит, все-таки планетная система,— не вытерпел Седельников.
— Пожалуй, но надо еще посчитать!
— Спасибо, Аркадий Тимофеевич.— Нина щелкнула тумблером и на экране возникла объемистая фигура капитана.
— Геннадий Петрович, я обещала вашей властью взыскание геологу Никишину.
— Что он опять сотворил?
— Играет на нервах у планетологов, а они и так как на иголках.
— Понятно...
— Так оставить его без вахты?
— Пусть получает свое, раз заслужил. Все у вас?
— Да, Геннадий Петрович.
Манаев повернулся в кресле к приборам, а Штапова снова включила астрофизический отсек.
— Что, Коленька, схлопотал? — поддел Никишина географ.
— Темнота. Разве вы оцените мою заботу.
— Вот уж никогда не думал, что твоя забота о нас может выражаться таким странным образом? — хмыкнул Журавлев.
— Важен не способ, важен результат!
— То есть?
— Теперь у нас надежные сведения, что планетная система существует, а ведь ее, действительно, могло и не быть. Зря, что ли, они,— Николай кивнул на астрофизическую рубку,— темнили до сих пор.
— Ах ты хитрец! — восхитился Журавлев.— Так это ты нарочно ломал комедию!
— А ты как думал,— буркнул геолог.— Для вас стараешься, из-за вас же и получаешь взыскания.
— Ну, тогда я первый проголосую за отмену.
— Я тоже,— подтвердил географ.
— Действительно, за что же его наказывать? — развела руками гидрогеолог Ия Радина и вопрошающе посмотрела на Штапову. Ни один мужчина не мог бы устоять перед ее удивительно большими и чистыми темно-карими глазами, но женщина, и к тому же психолог, устояла, несмотря на то, что Ия Радина была ее лучшей подругой.
— Не выдумывайте,— сказала она сердито.— Пусть в следующий раз выбирает средства для достижения своей цели.
Прошла неделя, прежде чем астрофизики, изучив гравитационное поле, рассчитали положение планет, а радиоастроном Степан Иванович Елагин провел спектральное исследование и локацию самых ближайших из них. Еще неделя ушла на проведение более детального их изучения. И, наконец, наступил тот долгожданный момент, когда можно было подвести некоторые итоги и отработать программу исследований с учетом интересов всех участников экспедиции.
Просторная кают-компания на этот раз показалась тесной. Кроме восемнадцати научных работников экспедиции, в полном составе собралась группа СОИП (служба обеспечения исследования планет) во главе со своим начальником Семеном Степановичем Россохиным, инженером-механиком планетарного транспорта, и весь экипаж космического корабля, за исключением пяти его членов, несущих вахту.
Перед большим экраном за полукруглым сектором стола расположилась астрофизическая группа. В овальном зале кают-компании шел легкий говорок. Ждали Варварина, который заканчивал монтаж своего доклада в рубке обработки информации.
Начальник научной экспедиции Степан Иванович Елагин о чем-то пошептался с главным астрофизиком и поднялся со своего места. Шелест прокатился по залу, и наступила тишина.
— Мы здесь посоветовались с Рэмом Лазаревичем и решили, видя ваше нетерпение, предоставить первое слово астрофизикам, чтобы они в общих чертах охарактеризовали основное светило, и, так сказать, предложили рабочие гипотезы, исходя из своих данных. Прошу, Виктор Степанович.
Зуев пригладил свою непокорную густую шевелюру, сделал глубокий вдох, подавляя невесть откуда появившееся волнение.
— Если можно, я — сидя.
— Валяй,— откликнулся Тихон Арсеньевич.
В зале заулыбались, а молодой астрофизик потупился.
— Витя, не томи! — нетерпеливо крикнул со своего места Володя Седельников.
— Тихо, товарищи,— укоризненно заметил Елагин,— дайте человеку собраться.
В зале снова наступила торжественная тишина.
— Итак,— начал, наконец, Зуев,— основное светило, как выразился Степан Иванович, принадлежит группе красных гигантов позднего спектрального класса, но... в отличие от себе подобных оно не имело мощных пульсаций на ранних стадиях эволюции и практически не вступало на этих стадиях в пределы главной последовательности.
— Но планетная система! — прокатилась по залу реплика изумленного географа.
Виктор посмотрел на Седельникова, тряхнул шевелюрой:
— Она существует, Володя. В этом и заключается парадокс. С одной стороны, звезда не проходила в своем развитии стадии главной последовательности, с другой стороны, она имеет развитую планетную систему. Если ты ждешь разъяснений по этому поводу, то у нас их нет.
В зале послышались смешки. Все хорошо знали манеру Левина, шефа Зуева, отвечать подобным образом, когда от него требовали высказать свое мнение по неизученной в достаточной степени проблеме.
— Я серьезно говорю,— обиделся Зуев.— Мы располагаем весьма недостаточным наблюдательным материалом, чтобы разрешить это противоречие. Вот посмотрите наши модели и если вы можете предложить что-либо другое, мы попробуем проверить.