— Тише, вы! — раздался с заднего кресла голос Седельникова.— Экран включился.
Сразу смолкло веселое оживление кают-компании, и повисла гнетущая тишина.
— Товарищи! — голос капитана был серьезен и строг.— На корабле объявляется чрезвычайное положение. В четыре пятнадцать на ламбда Дракона произошла локальная вспышка с остронаправленным выбросом частиц высокой энергии. Начальная скорость частиц по вычислениям Рэма Лазаревича около полутора тысяч километров в секунду. Направление движения по астрономическим вычислениям Степана Ивановича Елагина лежит в плоскости орбиты нашего корабля. Пересечение потока с орбитой произойдет через восемнадцать часов тридцать одну минуту с момента вспышки, т. е. примерно через семнадцать часов. К этому времени корабль покинет опасную зону, при условии сохранения скорости частиц. К сожалению,— Манаев обвел взглядом всех присутствующих в кают-компании.— К сожалению, Рэм Лазаревич не гарантирует сохранения скорости частиц. Вследствие синхрофазотронного эффекта возможно их ускорение, а это означает, что не исключена возможность попадания корабля в поток частиц высокой энергии. Энергетические запасы корабля не позволяют поставить общую радиационную защиту. Будут прикрыты жизненно-важные его центры. Поэтому приказываю всему составу экспедиции и экипажу корабля, кроме капитана и первого штурмана, укрыться в защитном отсеке под кают-компанией с шести часов вечера до двенадцати ночи по собственному времени корабля.
— Вопрос можно?
— Даже нужно, Волынцева. Мы считаем, что вы должны в полной мере представлять размеры опасности.
Немного волнуясь, Марина поднялась с кресла.
— Что будет с кораблем и с нами, если мы попадем в поток этих частиц?
— Я уже говорил, что жизненно-важные центры корабля и его состав будут надежно прикрыты энергетическим полем, которое отклонит поток этих частиц от указанных объектов.
— А если это античастицы?
Капитан посмотрел на Левина.
— Это по вашей части, Рэм Лазаревич. Ответьте.
— Если бы это были античастицы, произошла бы аннигиляция, но это, товарищи, частицы. В этом отношении оснований для беспокойства нет.
— Какова проникающая способность частиц?
— Тяжелые большей частью поглотятся защитной оболочкой корабля, легкие будут отклонены силовым полем.
— А нейтринный поток?
Левин хмыкнул, нервно потер руки.
— Будто не знаете, что для нейтрино нет преград.
— Велика ли их концентрация?
— Думаю, невелика, тем более, что нейтральные частицы, по всей вероятности, сохранят начальную скорость и отстанут от основного потока.
— Короче, мы должны пройти между Сциллой и Харибдой,— резюмировал Никишин.— Если нас не разнесут протоны и мезоны, то пронзят нейтрино и нуклоны.
— Похоже,— улыбнулся Рэм Лазаревич,— но в действительности все выглядит не так мрачно, как это кажется нашему уважаемому геологу Никишину.
— Еще вопросы?
Включилась рубка энергетиков.
— Предусмотрена ли защита главных двигателей?
— Нет.
На лице Эстеллы слегка дрогнули брови.
— Но это в определенной мере представляет опасность для энергетических центров и особенно для двигателей.
Левин повернулся к капитану.
— Это вопрос по вашей части, Геннадий Петрович.
Легкая морщинка прорезала лоб Манаева.
— Хорошо, я отвечу. Энергетические центры прикрыты собственным полем, а двигатели придется выключить, тем более, что к этому времени торможение, по счислению Евгения Михайловича, будет практически завершено. После двенадцати дадим коррекцию.
— Будут еще вопросы?
— Пожалуй, все ясно,— за всех ответил географ Седельников.
— Тогда у меня к вам просьба, товарищи,— капитан взглянул на часы.— Сейчас разойдитесь по каютам, позавтракайте, а через полчаса будет объявлен аврал. Все службы корабля получат задание, но сами они не справятся, необходима ваша помощь. Придется проверить все отсеки, поставить дополнительные щиты, отладить все системы корабля, словом, подготовиться к космическому шторму,— Манаев позволил себе улыбнуться.— Не жадничайте, работы хватит на всех.
— Надо так надо,— вслух высказал свое отношение разведчик-охотник Омелин.
— Как говорили наши предки,— подхватил историк Климов, задорно блеснув очками,— даешь аврал!
К пяти часам вечера суматоха, длившаяся почти две полных вахты, начала стихать. Наскоро приведя себя в порядок, собирались в кают-компании группы, завершившие авральные работы на своем участке. Последней прибыла группа Сандалова.
— А теперь неплохо бы поужинать,— заявил с порога Никишин.
— Пожалуйста, дорогой, кто тебе мешает,— откликнулся старший пищевик Муртаз Сулимов.— Не хочешь в каюте, пройди в столовую. Сегодня на ужин свежий творог, сметана, кефир, каймак, что душе угодно!
— Моей душе угодно горяченького и мясного,— внушительно произнес геолог.
— Жареного барашка не хочешь? — иронически оглядел Никишина с ног до головы Сулимов.— Может, шашлык на шампуре?
— Ты мне зубы не заговаривай,— отрезал Никишин.— Есть — выкладывай! Нет — перебьемся без мяса!
— Ладно, дорогой, Спроси Устинова. Он сегодня дежурный.
Валерий Устинов часто замигал своими длинными ресницами.
— Знаешь, Коля, о мясном я как-то не подумал. Можно пельмени достать из холодильника. Готовность — пятнадцать минут.
— Валера! Ты гений! А то мне все чего-то хочется, а чего, не пойму. Так вот, теперь я знаю, мне хочется тех самых пельменей, которые хранятся в твоем холодильнике!
Геолог облапил своими огромными ручищами Устинова, выхватил из кресла и понес на руках через зал кают-компании в столовую.
— Коль, а Коль! Ты чего? — бормотал ошарашенный Валерий.— Неудобно ведь!
— Ничего, Валера! За пельмени я еще и не то могу сделать. А если еще по старинному рецепту с бульончиком, да потом туда чуть уксусу, да хорошенько посыпать черным перцем! Хоть три порции!
— Ну и обжора ты, Никишин,— съязвила Нина Штапова и неожиданно, даже для себя, добавила.— И мне порцию, Устинов.
— Эх, где наша не пропадала,— махнул рукой Климов,— а то жизнь проживешь и не попробуешь по старинному рецепту.— Две порции!
— И мне! — вскочил географ.— По-старинному!
— И нам, Валерочка! — в один голос закричали токсиколог Жанна Брагинская и кибернетик Майя Гринько.
— Мы тоже хотим! — заволновались остальные.
— Стоп! — перекрывая шум зала, закричал Никишин и опустил свою ношу на пол.— Так дело не пойдет! Я за всех стараться не буду. Сами несите.
Несколько дюжих парней схватили упирающегося Устинова и с гоготом понесли в столовую. Никто не обратил внимания, что на малом экране появилось лицо капитана Манаева, которого привлек необычно громкий шум в зале. Только Нина Штапова, заметив, что Геннадий Петрович собрался пристыдить крикунов, выразительно посмотрела на капитана и приложила палец к губам. Манаев кивнул ей и сейчас же малый экран погас.
Никогда прежде не было в столовой столько шума и такого однообразного меню. Даже Манаев, выяснив наконец причину суматохи, распорядился подать в центральную рубку себе и первому штурману Вадиму Аркадьевичу Шумскому по две порции, с бульоном.
— Ну, как пельмени? — подтолкнул локтем под бок Николай сидевшую с ним за одним столиком Штапову.
Нина слегка поперхнулась.
— Никак ты не обойдешься без этих...
— Штучек,— закончил за нее Никишин.
— Вот именно. Чего тебе?
— Я спрашиваю, как тебе пельмени? — загадочно улыбаясь, повторил вопрос Николай.
— Ах, вот ты о чем? — уловив потаенный смысл его вопроса, улыбнулась Штапова.— Вот сколько я не наблюдаю за тобой, никак не пойму: то ли ты врожденный гений-психолог, то ли просто балаболка.
— Просто балаболка,— притворно вздохнул Никишин.
— Тогда почему все твои проделки, в том числе и этот концерт, так кстати?
— Какой концерт? — глаза геолога выражали почти детскую невинность.
— Не прикидывайся, артист.
— Ах, ты об этом? Пошутить нельзя, что ли? Надо же размяться после физической нагрузки.