Леа Молларт, поймав взгляд своего бывшего мужа, тихо предложила:
— Иди присаживайся.
Стоявшие мужчины перевернули точильный ящик и примостились на нем.
— Так вот, случилось это ровно год назад, в конце сентября. Господина Кубе, генерал-комиссара Белоруссии, убили партизаны. В эстонских лесах тоже жили их братья по крови, но они вели себя большей частью тихо и смирно. Им и в голову не приходило причинять какое-нибудь зло исконному другу эстонского народа. В Белоруссии все было по-иному. Там каждый куст швырял в немцев гранаты, каждая канава косила их пулеметным огнем, а деревья осыпали их бомбами. Даже деревенские бабы, спрятав в подоле передника топоры, рубили немцам головы, как брюкву. Дети из-за угла кидали в них ножами, а младенцы в люльках мочились им в лицо.
А мы взяли сегодня да отпустили двух немцев, там бы им нипочем не уйти живыми.
Пробил час и господина Кубе — его убили. Я как раз находился в Берлине, когда привезли гроб с телом этого выдающегося представителя когорты восточных наместников и установили его для траурной церемонии в мозаичном зале новой Государственной канцелярии. Прах господина Кубе покоился под золотым государственным орлом, руки были сложены на груди крест-накрест. Вокруг в деревянных бочках росла лавровая роща.
Даже Лицман приехал на похороны. Явились и сошки помельче, вроде Геббельса и Розенберга. В зал внесли огромный венок — лично от фюрера — с муаровыми лентами по краям. Двое мужчин сгибались под его тяжестью. Оркестр гремел, играя бетховенскую «Симфонию судьбы». Было такое чувство, будто твои нервы пропускают через мясорубку.
— Так я и поверил, что тебя пустили туда, — презрительно бросил Рикс и сделал движение, чтобы встать.
— Погоди, погоди, — Парабеллум схватил приятеля за рукав. — Самое главное еще впереди, это и тебе будет интересно!
— Ну и фантазия у тебя, — нетерпеливо фыркнул Рикс, однако остался сидеть.
Парабеллум не обиделся.
— И тогда — нет, вы только подумайте! В мозаичный зал Государственной канцелярии, отбивая шаг, вошли представители белорусского народа. Я спрятался за лавровое дерево. Подумал, сейчас ребята начнут палить из пистолетов. Какое там! Все это общество, понурив головы, подошло к гробу, и какой-то бородач начал на ломаном немецком языке толкать речь. Он говорил долго, жалобным голосом и, между прочим, сказал, что белорусы в лице Вильгельма Кубе потеряли своего лучшего друга, неустанно боровшегося за национальный подъем.
— С какой точки зрения это должно меня интересовать? — Рикс, прищурив глаза, посмотрел на Парабеллума.
— С точки зрения двоедушия, — со злой усмешкой ответил Парабеллум.
— Не будь наивным, — бросил Рикс. — Единодушного народа нет.
— Печально, но это так, — кивнула Леа Молларт.
Парабеллум сунул руку в карман и протянул Риксу найденные документы.
Рикс схватил их и, не раскрывая, сунул за пазуху.
— Патриотическая душа, — сказал Парабеллум и, скривив рот, попробовал в последний раз затянуться окурком самокрутки.
— Резиновая башка, — презрительно бросил Рикс. — Резиновая башка, которая так и не увидела скалу Гибралтара, — издевался Рикс.
— Ну, перестаньте же, — пыталась урезонить мужчин Леа Молларт.
Парабеллум кинул окурок и спросил:
— Сколько братьев по крови ты уже пихнул в тюрьму?
— Черт! — распаляясь, крикнул Рикс и постучал себя пальцем по лбу. — Такие безмозглые идиоты; как ты, только и годятся на то, чтобы совать руки и ноги под пули.
Парабеллум вскочил, и не успел еще Рикс сообразить, в чем дело, как получил удар резиновой рукой по голове.
— Уравняем приятелей, — бросил Парабеллум. — Ну что — ум вылетел из твоей башки?
Рикс тоже вскочил на ноги, вытащил из кармана неуклюжего холщового пиджака револьвер и выстрелил.
— На помощь! — закричали женщины.
Резиновая рука Парабеллума упала вниз, она превратилась в клочья.
Рикс кинулся в кусты сирени. Украдкой обернувшись через плечо, он помчался дальше. Пробегая по грядкам с капустой, беглец плечом задел пастора; от толчка спокойно разгуливавший слуга божий упал прямо на кочаны.
Беженцы пригнулись к самой земле. Леа Молларт спрятала лицо на груди своего бывшего мужа, и только один Парабеллум стоял на месте, наблюдая за удаляющимся Риксом.
— Хотел организовать здесь зондербехандлунг, — пробормотал Парабеллум.