В перерывах между игрой разминались и ели торт. Твердой рукой Тийна Арникас раскладывала его по тарелкам. Внезапно в середине торта сверкнуло что-то красное. Оскар, завороженный, подошел поближе. Еще раз у него мелькнула надежда. Вдруг все-таки где-то внутри прячется записка от Ирис! Больше ничего не надо, только три слова, только три слова: едем ночным поездом.
Древняя фраза «я тебя люблю» уже давно не фиксировалась на бумаге.
Оскар усердно угощал всех, ему не терпелось увидеть, что же скрывается внутри подарка. Как назло Анна-Лийза Артман снова включила магнитофон. Подвижные игры, чередующиеся с едой, прочно вошли в уклад жизни уумовцев еще во времена Рээзуса. Оскар подавил любопытство и как только оборвалась музыка побежал вместе со всеми хватать стул. Внушив себе, что его ждет письмо от Ирис, он уже почти не сомневался, что оно находится в торте.
Настроение у Оскара поднялось, он даже расшалился.
Каждый раз, когда музыка обрывалась, он первым хватал с крюка стул. Прежде чем сесть, перепрыгивал через него и подбадривал себя криком:
— Allez!
Это восклицание безумно веселило сослуживцев Оскара. Они просто корчились от смеха.
Наконец, торта было съедено столько, что Оскар мог добраться до его середины. Он быстро разорвал красный станиоль — под ним виднелись три бутылки шампанского.
— Ур-раа! — радостно закричали собравшиеся. Тийна Арникас достала из-за занавески поднос с бокалами.
Оскар по очереди поднес бутылки к свету и просмотрел у каждой дно и пробку. Записки не было.
Внимательное разглядывание бутылок Оскаром снова рассмешило веселую компанию. Уумовцы тряслись от смеха. Не зря ведь говорят: если у человека хорошее настроение, стоит показать ему палец, и он начнет хохотать до упаду.
Оскар пришел домой невероятно усталый. Агне открыла ему дверь прежде, чем он успел позвонить. Она терпеливо стояла, опустив руки, пока Оскар причесывался, чтобы предстать перед гостями.
Появление Оскара было встречено громкими радостными возгласами.
Поприветствовав новорожденного, все продолжили прерванный разговор. Тема была увлекательной. Мужчины и женщины обсуждали — держать личный вертолет на крыше или лучше все-таки построить для него ангар. Такая новинка, как индивидуальный вертолет, всех очень взбудоражила. Не так давно они поступили в торговую сеть для продажи.
В оживленном разговоре на мгновение возникла пауза — надо было поднять бокалы в честь виновника торжества.
Прежде чем раздался звон бокалов, Оскар услышал далекий паровозный гудок.
Это шел ночной поезд.
1970
ГОНКА
Роман
клубах дыма мелькают языки пламени, от сильных порывов ветра становятся все прожорливее. В шум врезаются звонкие хлопки и треск. Поднимающиеся вверх раскаленные потоки воздуха все выше и выше увлекают за собой планер, по крайней мере, я надеюсь на это. Стрелка альтиметра мечется туда-сюда, да и вообще на приборном щитке царит полный хаос.
Неужели?
Думаю о катастрофе с каким-то странным ледяным спокойствием. Пытаюсь делать каменное лицо, чтобы чей-то тревожный, молящий о помощи взгляд мог найти в нем точку опоры. Я не знаю — возможно, обшивка крыльев планера уже плавится от жары. И не имею ни малейшего понятия, каким временем я могу еще располагать. Случиться может все. Миг — и яркое пламя охватит планер. Хлопья пепла исчезнут в облаке дыма, и бескрылая стрекоза рухнет вниз.
Черт побери!
Я еще в силах как-то манипулировать штурвалом. Потоки воздуха дьявольски непостоянны. Они унизительно швыряют планер вверх-вниз, словно за моими плечами и нет большого летного опыта. Прямо-таки издеваются, приоткрывая пелену дыма и вырывая оттуда яркие языки пламени. В самом деле, будто язык мне показывают: уматывай подобру-поздорову туда, где властвуют привычные для тебя ветры и ненастье. Здесь король стихии — огонь! Заранее ничего не предугадать. Да и невозможно. Планер с чудовищной скоростью устремляется вверх, он как бы взял старт в стратосферу, на хвосте — реактивный мотор. Тут же на фюзеляж начинает давить непомерный груз, дым сгущается, только что прижатый к земле огненный смерч вновь вздымается и выплескивает в небо столб искр — какое-то мгновение парю среди красных звезд.
Никакая сила не в состоянии была бы усмирить это безбрежное море огня, чтобы остался гореть лишь былой печальный огонек под старой елью, роняющей капли дождя, под которой мальчишка печет картофель.