— Весьма разумно, — одобрительно произносит Флер. — А теперь пошли туда, за холм, бедняжка Бесси ждет.
— Кто такая бедняжка Бесси? — спрашиваю я, подражая интонации Флер.
— Корова, — с достоинством отвечает Флер.
Сонный и измочаленный, плетусь следом за Флер, мечтаю о ванне, горло пересохло, смотрю под ноги, чтобы не споткнуться. Во всяком случае, пора положить конец провинциальным страхам и удивлению перед непонятным или непривычным. Представьте себе! Подумать только! Неужели? Я ведь немного понюхал мир, правда, большей частью я находился в условиях, отвечающих стандартам цивилизации, но и этого опыта должно хватить, чтобы не быть простачком и не мерить незнакомые места мерками родного ландшафта.
Что с того, что где-то в карьере у Флер имеется своя корова Бесси, ведь и Флер точно так же может показаться странным, что я на своем покалеченном планере свалился именно сюда, на территорию, изолированную от остального мира. Впрочем, Флер и не проявляет интереса, кто я и откуда, в современном мире странные встречи, пересекающиеся пути и совпадения стали чуть ли не нормой.
Мы взбираемся с Флер еще на один холм и почти бегом спускаемся на маленькую равнину, где на бурой спекшейся поверхности, подобно кустикам лука-резанца, торчат редкие клочья травы. У Флер с собой ножницы, из кармана она вытаскивает пластикатовый мешок. Осторожно срезает с кустиков стебли подлиннее, собирает их в ладонь, усердный труд Флер на этом чахлом лугу венчает жалкий пучок. Она вертит в руке этот желтоватый снопик, оценивающе смотрит на него, затем принимается дуть на стебли.
Женщина деловито расхаживает между редкими кустиками травы и не переставая дует на верхушки стеблей. Догадываюсь: по ее мнению, это означает сев. Похоже, что старания Флер бесплодны, с усмешкой думаю я. Но вполне возможно, что я несправедлив: ведь что-то же все-таки растет на этой сухой, потрескавшейся, в беловатых соленых разводах почве.
Флер поворачивает ко мне свое раскрасневшееся лицо и утешает обещанием:
— Скоро увидишь Бесси.
Держа под мышкой пластикатовый мешок с кормом, Флер продолжает путь. Тяжелые горные ботинки, видимо, утомили ее. Она с трудом волочит ноги. Однако жалобы, столь свойственные женщинам, не в ее характере, она напевает себе под нос веселый мотив.
Неожиданно Флер останавливается, переводит дыхание и заявляет:
— Сколько лет пришлось прожить на свете, чтобы заиметь собственную корову!
Собравшись с силами, она шагает дальше, мимоходом пинает ногой ржавую консервную банку; вместе с отлетевшей в сторону банкой поднимается пыль. Кажется, будто мы забрели в отдаленные уголки карьера. Красноватые стены то подступают, то отступают, заставляя нас менять направление, — лабиринт; и солнце, которое только что светило нам в спину, теперь обжигает наши лица. Глядя на искусственные образования земли, даже невежда сообразил бы, как часты здесь обвалы. Кажется, будто то тут, то там со стен огромной поварешкой зачерпнули куски породы и раскидали их холмами по дну карьера.
Под нашими ногами похрустывает какое-то зернистое вещество, похожее на шлак, идти становится труднее. Тем не менее мы пробираемся и сквозь эту зону, огибаем огромную глыбу; крошечные осколки, покрывающие ее поверхность, отражают свет, словно внутри холма прожектор с дуговой угольной лампой.
Вот мы и пришли.
Останавливаемся в нескольких метрах от маленького домика, в действительности это снятая с колес дача-прицеп. На овальных окнах болтается то, что осталось от занавесок, покосившуюся дверь подпирает рычаг какого-то большого механизма. Вокруг развалюхи валяется всевозможная домашняя утварь: ведра, тазы, сиденья, ковшики и миски. Из мебельного щита с дорогим шпоном сделан стол, ножками служат скамеечки из пластика. Протерев тряпкой доску из орехового дерева, Флер ссыпает на нее стебли и длинным ножом начинает размельчать их.
Уйдя в свою работу, Флер, видимо, забыла о моем присутствии. Я сажусь на садовый стул с трубчатым каркасом, полинялая материя слегка трещит под моей тяжестью, однако не рвется. Солнце печет. Флер перебирает рассыпанные по столу стебли. Я же думаю о том, возможны ли еще такие каждодневные процедуры, как умывание, еда и питье.
Флер отодвигает от двери железный рычаг, и я могу убедиться, что женщина сказала правду. Из бывшего походного домика, покачиваясь, выходит на свет божий настоящая корова. Что из того, что на шее у животного ремень безопасности от машины, мы все равно имеем дело с настоящей живой буро-красной коровой с тупыми рогами, черт его знает какой породы. Бесси прямиком направляется к столу и принимается жевать размельченные стебли. В заключение облизывает и доску орехового дерева, чтобы из скудного рациона не пропало ни крошки. Флер продолжает хлопотать с прежним усердием. Из разноцветных картонок ссыпает в ведро кукурузные хлопья и рис и ставит их на чисто вылизанный Бесси стол.