Помню, однажды — я тогда была еще маленькой и у меня не было привычки спать в машине — я почувствовала себя осоловевшей от шума мотора и петляющей дороги, и мы с наступлением ночи остановились перед сверкающим огнями отелем. Портье взял меня на руки, отнес в вестибюль, и я погрузилась в мягкое кресло. Позднее, в номере, я ожила и по приказу Луизы забралась в ванну из белого мрамора, огромную, как бассейн, я визжала, плескалась, сон сняло как рукой. Луизе было жаль лишать меня удовольствия, тем не менее ей не терпелось поскорее уложить меня в постель. Мне запомнилось неестественное выражение ее лица: взгляд задумчивый и одновременно беспокойный, а на губах мягкая сочувственная улыбка. У меня пропала охота плескаться и резвиться, я нырнула под прохладные простыни и зажмурила глаза. Возбуждение после длинной дороги не давало уснуть. Щелкнул дверной замок. Луиза куда-то ушла.
Я проснулась от шума воды. Потихоньку вылезла из постели, неслышно прошла по толстому ковру и через приоткрытую дверь ванной комнаты заглянула в окутанное паром помещение. У меня захватило дух — настолько потрясающим было зрелище, открывшееся передо мной. В ванной стояла молодая женщина в вечернем платье, из душа на нее лилась вода, коротко остриженные волосы прилипли к голове, светлый, в локонах, парик валялся на черно-белом в шахматную клетку полу. Луиза стояла спиной к двери, все еще в дорожной юбке, разутая, рукава блузки закатаны, и большой розовой губкой терла лицо молодой женщины.
В своем детском неведении я считала, что Луиза хочет позабавить меня. И все же какой-то необъяснимый запрет не позволил мне открыть рот и рассмеяться. Очевидно, мне показалось странным, что молодая женщина, с которой обращались так бесцеремонно, стояла смирно, позволяя Луизе распоряжаться собой. Я подумала, уж не кукла ли это в человеческий рост, потому что с длинных ресниц на щеки стекали черные ручейки краски.
Резкое движение Луизы, и молния на спине вечернего платья куклы открылась. Нет, это все-таки человек. По очереди приподняв ноги, женщина освободилась от своего мокрого и мыльного одеяния. Сняла и белье — удивительно, что можно раньше помыться и только потом раздеться. Я почувствовала свое превосходство, меня Луиза научила, как надо делать правильно. Луиза терла губкой тело молодой женщины, мыльная пена разлеталась во все стороны. Мне стало не по себе, и я забралась обратно в постель. Натянула одеяло по самые уши и стала ждать, что будет дальше. Вскоре обе они появились в полоске света, и Луиза кинула своей нагой спутнице белый махровый халат. Она чуть ли не швырнула ей этот халат прямо в лицо, и я вздрогнула от испуга. Что еще страшного она намерена сотворить с этой женщиной-куклой? Похоже, ничего. Они исчезли в соседней комнате. Луиза требовательно спросила у своей спутницы: Фе, когда же ты наконец образумишься? Затем дверь бесшумно закрылась — сон ребенка священен.
Позднее мы с Луизой бессчетное количество раз мчались в какой-нибудь из городов Средиземноморья, будь то Испания, Франция или Италия. Одновременно Луиза старалась показать мне мир и людей. В Монако, у княжеского дворца, мы наблюдали смену караула. Я смотрела как завороженная, Луизу же, казалось, не интересовали эти красиво одетые мужчины, марширующие под звуки духовых инструментов. Ее взгляд беспокойно блуждал по сторонам. Мы бродили с Луизой по узким улочкам, усеянным сувенирными магазинами, где она заставляла меня выбирать почтовые открытки, сама же следила сквозь витрины за прохожими. В Монако мы также гуляли в крошечном городском парке. За каменным парапетом зияла пустота, а далеко внизу переливалось море — но даже и это не привлекало Луизу. Она поглядывала через плечо на темную аллею парка. Покидая скалистое царство, Луиза долгое время оставалась молчаливой. Там затеянная ею погоня не увенчалась успехом.
В дальнейшем же ей всегда везло.