Этот сон все утро преследовал меня, снова и снова возникая перед глазами. Я верил, что это было не просто видением. Отец положительно оценил мою деятельность, и это ободряло меня.
Вероятно, отец был прав. Не сейчас, но после того, как я выйду из колонии, я непременно выбьюсь в люди. Почему бы отцу, влачившему жалкое существование, и не задрать нос — есть надежда, что сын станет богатым господином!
Я чувствую, что мои товарищи по несчастью ненавидят колонию самообслуживания. В их глазах то и дело вспыхивает темное пламя отчаяния. Они словно сжались в комок, как звери в клетке, подойдешь слишком близко — огреют сквозь прутья лапой. Боюсь, что в один прекрасный день чаша терпения у них переполнится и они совершат тогда что-нибудь страшное. Считаю своей обязанностью не выпускать их из виду, чтобы предотвратить возможные безумства. Но каким образом? Я робею перед их умом и хитростью; стоит им захотеть, и они сметут меня с дороги как былинку. Чем я укрощу их, если разбушуются? Было бы у меня хоть образование или нечто такое, что внушало бы им почтение и страх. Босяк, говорит обо мне Уго. Я полагаюсь лишь на свою интуицию, но на сегодняшний день этого недостаточно. Когда мы роемся в мусорных кучах, я начинаю понимать, как мало знаю о мире. Что за жизнь ведут люди, если им требуются всевозможные диковинные штуки! Часто в руки мне попадаются предметы, назначения которых я не в состоянии определить, не говоря уже о том, чтобы подобрать им название. Изобилие вещей, кроющихся в мусорных кучах, прямо-таки ошеломляет меня. Сколько повыброшено ценного, кажется, что огромная прослойка людей только и делает, что разбазаривает добро.
Жизнь здесь, правда, тихая, но далеко не спокойная. Какое-то предчувствие возмездия давит меня — безумное расточительство где-то там, за пределами каньона, непотребное транжирство должно повлечь за собой жестокое наказание. Ненасытность людских желаний вселяет в меня ужас. Неужто все они помешались? Тупице Жану соблаговоляют объяснить: это мини-калькулятор для домашней хозяйки. Утром сунет в щель напечатанную в углу свежей газеты перфокарту с сегодняшними рыночными ценами и отправится делать покупки. Нажала на кнопку, и ни один продавец не сможет обмануть. А вот это детский спектрометр. Направишь луч на мочку уха младенца и прочитаешь на шкале, чего не хватает в его крови и какие вещества следует добавить в детское питание. Позавчера я нашел устрашающего огромного паука из пластика, под брюхом полно роликов и резиновых планок, на ногах металлические кружочки, выяснилось — магниты. Наливаешь в паука воду со стиральным порошком, прикрепляешь его снаружи к окну, сам сидишь в комнате и водишь палкой, к которой тоже прикреплен магнит, и эта тварь под твоим руководством моет тебе окна.
Поначалу богатства мусорных куч отпугивали меня. Я испытывал к ним чувство почтения, как-никак чужие ценные вещи, трогать которые не подобает. Не бесхозное же это добро, безусловно, эти залежи кому-то принадлежат, и меня накажут, если я суну что-то себе в карман. Остальные своими смелыми действиями мало-помалу вправили мне мозги. Все они с самого начала чувствовали себя совершенно свободно среди здешних сокровищ. Прибыв в колонию самообслуживания, они заявили, что им понадобится время, чтобы освоиться на новом месте. Стремясь чем-то заполнить незанятые часы, они стали бить бутылки и тарелки об камень — развлекались, словно дети, «стрельбой» по мишени. Я глядел на бессмысленное уничтожение и судорожно сжимал за спиной руки. Странно, но мне ужасно хотелось составить им компанию и тоже расколотить что-то вдребезги. Я преодолел свое дурацкое желание, мне не положено делать глупости, непременно получу за это по рукам.
Они же не ограничивали себя ни в чем. Распоясались так, что обломками труб разнесли в пух и прах вполне еще пригодную машину, грохот металла и звон стекла пробрали меня до костей. Ужасно, но и у меня снова зачесались руки. Однако сам я не решался даже тряпки порвать без спросу. В конце концов набравшись храбрости, я попросил разрешения у Эрнесто. Он казался мне старше и умудреннее остальных, мне хотелось равняться на него, брать с него пример. Эрнесто удивился и вытаращил глаза, пробормотал что-то насчет моей придурковатости, но тут же перестроился и дружелюбно разъяснил мне, что в здешнем государстве все мы равноправные властители. Я еще больше зауважал Эрнесто за его великодушие. У меня и позже всегда теплело на сердце, когда я заслуживал его одобрительный взгляд. Разумеется, в пылу разрушения недосуг раскидывать глазами, и только позднее, когда опустошать и разорять нам наскучило, мы стали замечать друг друга, принялись судить да рядить, как упорядочить жизнь и чем заполнить дни. Эрнесто пришла в голову неплохая мысль: что, если начать вытаскивать из-под груды мусора машины получше и приводить их в порядок? Я готов был подпрыгнуть от радости, когда заработал мотор первой налаженной машины. Копаться в моторе под руководством Эрнесто одно удовольствие. Похоже, его забавляет натаскивать меня. Он не скряга, своих умений не скрывает. Каждый раз охотно объясняет что к чему. Старательность всегда была у нашей родни в почете, и я наматываю на ус каждое наставление Эрнесто.