Они еще не созрели для взрыва. Подавляют свой протест. На лицах испуг, и ничего больше. Ну, помотаю их немного, пока не взмолятся.
Если б только Кора услышала меня, если б это было возможно, я тотчас бы молитвенно сложил руки и смиренным голосом стал заклинать ее: дорогая жена, делай что хочешь, только не бросай меня на произвол судьбы.
Проснувшись в последнюю ночь полнолуния в виварии, я с особой четкостью осознал свою полную беспомощность. Ночь была душная, я подошел к двери и, приоткрыв ее, взглянул на холодный и далекий диск луны. Завораживающая картина угрюмо-черных гор мусора и голубоватый обманчивый свет, зажегшийся в окнах и фонарях разбитых машин, не смогли отогнать зашедшую в тупик мысль: я абсолютно не властен над своей женой. Эта мысль начала пускать чудовищные ростки — жена на мои деньги приобрела себе любовника. Отвратительного, пустого прощелыгу. Остряка, изощряющегося в плоских шутках и пошлых комплиментах. За плату он развлекает похотливую, не выносящую одиночества Кору. Он, этот мужчина, — накипь, плавающая на поверхности жизни, карикатура на наемного солдата. Вижу его коротко подстриженные усики, капризную складку в уголках губ, подкрашенные брови и зеленоватые стекла очков, якобы придающих загадочность взгляду его пустых рыбьих глаз. Разумеется, такой мужчина превыше всего ценит праздную жизнь и удобства. Он с воодушевлением печется о своем здоровье и внешности. Ежедневно плескается в бассейне, то и дело прибегает к услугам массажиста, разминающего его тело, увлекается каким-нибудь престижным видом спорта — ему же необходимо щеголять своими мускулами и быть в форме, это его капитал. Кора нужна ему лишь до тех пор, пока не иссяк мой счет в банке.
Думая об Уго, я рисовал в своем воображении этого продажного типа. Дрянь и дерьмо, просыпаясь по ночам, ругаю я Уго. Временами на меня как бы находит помрачение, мне начинает казаться, что именно он стал дружком Коры. Я стал замечать, что порой даже днем уставлюсь на Уго, точно бык на красное полотнище, аж в глазах темнеет от клокочущей во мне ярости. Требуется время, чтобы остыть: я, словно заведенный, внушаю себе — обуздай свой гнев, Эрнесто, опомнись! Уго такая же жертва колонии, как и ты.
Ага! Чаша их терпения переполнилась. Молотят кулаками по крыше кабины. Эти тупицы наконец сообразили, что, кружа среди мусорных куч, мы все больше удаляемся от цели — подножия шахты лифта в юго-западной части каньона.
Они колотят и колотят по жести, очевидно, решили, что я рехнулся и утратил способность двигаться в нужном направлении. Погодите, вы считаете, что у меня не все дома, — так вот вам еще один урок! Я добавляю газа, на полном ходу делаю поворот и тут же резко нажимаю на тормоз, но так, чтобы никто не вылетел из кузова.
Открываю дверцу кабины и высовываюсь, чтобы взглянуть назад. Лица у всех разъяренные и бледные.
— Вы думаете только о себе! — кричу я до того, как они успевают открыть рты. — А что стало с Бесси? Может, танки снесли ее загон? Корова тоже живое существо.
— Ты прав, Эрнесто! — восклицает Флер и вздыхает.
Уго передергивает плечами, словно его бьет нервный озноб.
— Айда утешать Бесси! — цедит он сквозь зубы.
— Поезжай помедленнее, Эрнесто, — просит Майк, лицо его похоже на перекошенную маску.
Я пережидаю минуту, даю им прийти в себя. Они снова послушно устраиваются на драном ковре, и каждый заблаговременно хватается за борт.
Я с силой захлопываю разболтанную дверцу. В кабине стоит удушливый запах масла. Мы не сумели как следует отремонтировать эти драндулеты, голыми руками чуда не сотворишь.
Однако повидавший виды грузовик все же едет.
Мы подъезжаем к тому месту, где недавно грохотали танки. Твердая поверхность, будто по ней ползали змеи, испещрена зигзагами, оставленными на земле гусеницами танков. Танки нарочно проехали по разбитым машинам, одиноко стоявшим здесь подобно изгоям мусорного царства. Ржавые кузова расплющены, свеженанесенные раны поблескивают металлом, пластами отошла и разлетелась в разные стороны краска, на развороченной земле блестит стеклянная крошка.
С вытоптанной танками земли исчезли неровности, покрытые редкими клочками травы; раздавлены, будто их и не было, чахлые растения, долго и с трудом прораставшие в сухой зернистой почве.
Неподалеку от кратера я замедляю ход. Вода ушла вглубь, за вал, возможно, мертвая жидкость уплотнилась и теперь воздействует на какие-то подземные пласты — уж не ожидается ли извержение искусственного вулкана? Мозг обычного человека слишком несовершенен, чтобы понять, к каким последствиям может привести стремительное развитие современной науки и техники. Не знаю, откуда они это взяли, во всяком случае, когда нас поселили в колонии, Майк и Фред заявили, что от кратера лучше держаться подальше. Якобы до нас в этом карьере творились непонятные вещи. Чуть ли не что кратер возник в результате подземных ядерных испытаний. Уго своими жуткими историями старался перещеголять товарищей по несчастью. Дескать, кратер взорвали для того, чтобы захоронить там ядовитые химикалии, однако, прежде чем отверстие было засыпано, там скопилась вода, и вот эта самая обыкновенная вода превратилась в смертельно ядовитую жидкость. Мы с Жаном и Флер помалкивали, слушали, что говорят эти умники. Возможно, они просто так болтали, хотели добавить таинственности заброшенному карьеру — леший их разберет.