— Кому? — удивился Йоссь.
— Был один такой высокий парень, светловолосый, глаза голубые. Ну прямо молодой чистопородный бог. Он мне ужас как нравился. Я ему говорю — приходи, я с тебя денег не возьму. А он говорит — не хочу. Я выдрала из головы клок волос и молю его — бери булавку, но только приходи.
— И что же — пришел? — спросил хозяин Рихвы.
— Пришел, — кивнула Трехдюймовка и рассмеялась. — Куда он денется? Драгоценные камни так просто на улице не валяются! Я денег на него не жалела, щедрой рукой тратила, купила флакон французских духов и полила простыни, чтоб приятнее было.
— Он и потом приходил? — не отставал Йоссь.
Рикс с безразличным видом смотрел в сторону, продолжая постукивать ногтем по крышке пустого портсигара.
— Нет, не приходил, — вздохнула Трехдюймовка. — Он был дорогой парень.
Немного подумав и взглянув в сторону колодца, Трехдюймовка шепотом спросила:
— Не хотят ли господа дать мне немножко заработать?
Рикс сплюнул и опустил глаза.
Солдатик, который не мог оторвать взгляда от старухи, задумчиво почесывал ляжку. Парабеллум зевнул и пощупал рукой кадык, словно он у него сдвинулся с места.
Йоссь смотрел на мужчин, те даже и не старались скрыть отвращения, которое вызвало у них предложение Трехдюймовки. Йоссь понял, усмехнулся.
— Да вы же не знаете, о каком заработке идет речь!
— Где им знать? Они и не предполагают! — с блаженной улыбкой сказала Трехдюймовка и покачала бедрами.
Мужчины старались не смотреть на Трехдюймовку.
Женщины, закончив дойку, возвращались с берега реки, неся в руках полные до краев ведра с молоком.
— Некуда девать, — посетовала Леа Молларт и развела руками.
— Останется свиньям, — решили женщины и тут же, у колодца, поставили ведра на скамью. Освободив руки, они подошли поближе к амбару. Их тянуло взглянуть на маленькую старушонку в блестящем лиловом платье, с тоненькими косичками, торчащими над большими ушами.
Йоссь как будто позабыл о Трехдюймовке, которая, стоя перед мужчинами, все еще покачивала бедрами. Вытянув шею, он пристально следил за Бенитой — отстав от других, она разговаривала с Моллартом. Они никак не могли наговориться. Их не тянуло к остальным. Йоссь увидел, как Молларт мимолетно коснулся руки Бениты, и она засмеялась. Он заметил, как Бенита показала ели, что росли на пастбище, и Молларт, взглянув в ту сторону, еще раз коснулся руки Бениты.
— Дайте немного заработать! — клянчила Трехдюймовка.
— Ладно, — согласился Йоссь. — На, Трехдюймовка, деньги. — Он пошарил в карманах брюк и рассеянно протянул старухе монету. Старуха схватила деньги, но спустя мгновение разочарованно сказала:
— Пятнадцати мало.
Йоссь, отыскав в кармане еще одну монету, добавил. Ему некогда было разглядывать пфенниги, его внимание все еще было сосредоточено на Бените и Молларте.
— А теперь много, — пропищала женщина. — Моя такса — двадцать.
— Да ладно, оставь себе, — не глядя на старуху, отмахнулся Йоссь.
— Я люблю точность, — провозгласила старуха. Она поискала в складках своего лилового платья и в каких-то ее тайниках нашла нужную монету, которую тотчас же протянула Йоссю. — Полчаса и двадцать — такова моя такса, — громко подтвердила Трехдюймовка, чтобы все, кто был заинтересован, услышали.
— Валяй, — мрачно пробормотал Йоссь.
— Кого? — спросила Трехдюймовка и огляделась вокруг.
— Вон ту женщину, — Йоссь показал пальцем на Бениту.
— Бениту? — удивилась Трехдюймовка.
— Да.
— Моя такса двадцать, — перебирая в кармане монеты, нерешительно повторила Трехдюймовка.
— Начинай, — приказал Йоссь.
— Сейчас, — послушно ответила Трехдюймовка и сделала книксен.
Трехдюймовка выудила из-под выреза платья часы-медальон на позеленевшей медной цепочке и, щелкнув крышкой, перевела одну-единственную стрелку на полный час.
Люди за спиной Трехдюймовки расступились, освобождая дорогу маленькой старушонке, которая взяла разгон и подбежала к Бените.
— Здравствуй, Трехдюймовка, — заметив старуху, сказала Бенита.
Трехдюймовка не ответила на приветствие. Она несколько раз облизнула губы, словно для того, чтобы разогреть рот, и затем принялась на чем свет стоит поносить Бениту.
Язык старухи двигался с такой быстротой, что на ее отвисших губах то и дело выступала пена.
Рот Трехдюймовки исторгал отборную брань. Покончив с бранью, старуха перешла к следующей части своего спектакля. Она перебрала богатый ряд названий половых органов мужчин и женщин, упоминая в промежутках имя Бениты. Затем перечислила всех известных ей в округе мужчин, объявив, что Бенита спала с ними. Но и этого ей показалось мало. Старуха во всех подробностях сообщила оторопевшим слушателям, какими дурными болезнями болеет хозяйка Рихвы. Переведя дух, она взялась за Бенитино тело. Самые страшные уродства и изъяны, какие только могут встретиться у человека, она приписала Бените. С пеной у рта Трехдюймовка лила на хозяйку Рихвы потоки словесных помоев.