Как раз вчера он и Ээбен ходили на базу, чтобы из только что прибывшей партии отобрать персональную машину. Один экспериментальный экземпляр полностью покорил начальника УУМ'а. Пришлось пойти к заведующему базой, который отнесся к желанию Луклопа с некоторым неодобрением, так как в отношении этой машины у него были иные планы. Но достаточно было нескольких телефонных звонков, и Луклоп получил то, что хотел.
Когда он в новой машине подкатил к зданию УУМ'а, все подчиненные высыпали посмотреть на нее и все наперебой высказывали свое восхищение. Луклоп следил за выражением лица Пярта Тийвеля и, навострив уши, прислушивался к тому, что говорил начальник первого отдела. В последнее время он особенно зорко следил за настроениями Пярта Тийвеля. Донесение начальника третьего отдела не не шутку встревожило Луклопа. Не каждый годился для работы в УУМ'е, и тут надо было проявить осмотрительность. Но в поведении Пярта Тийвеля на сей раз не было ничего предосудительного. Он восхищался вместе со всеми и, как все, ходил вокруг пятнистой машины, выкрашенной под божью коровку.
Ничто не омрачало радости Луклопа, получившего новую персональную машину. Даже замечание того рабочего базы, который, проходя мимо, сказал своему попутчику:
— Этот драндулет вполне годится для зада бумагомарателя.
После обеда Луклоп попросил завхоза собрать всех сотрудников в грязевом бассейне. Он считал, что правильнее всего будет именно здесь разрешить сложный вопрос. Пусть люди постоят в теплой грязи — это улучшит кровообращение, сердечную деятельность, успокоит нервную систему и все прочее, и тогда уумовцам легче будет отказаться от квартиры в пользу кого-либо из своих коллег.
Поскольку грязевой сеанс проходил сегодня в узком кругу, никто не потрудился одеться соответствующим образом. Мужчины просто закатали брюки, а женщины сняли за ширмой чулки.
Мастер коктейлей Тийна Арникас приготовила по распоряжению Луклопа легкую дозу целебной настойки и сейчас устанавливала бокалы на листьях Виктории Регии.
Услышав утром, что в этот день состоится распределение квартир, Оскар ужасно разволновался. Родившиеся в результате долгих раздумий мотивировки, призванные убедить остальных в его неоспоримом праве на квартиру, вылетели из головы. Оскара охватило смятение, он с испугом заметил, что его руки дрожат настолько, что он даже не в состоянии пользоваться гильотиной для писем. В поисках облегчения от сдавившего сердце тяжелого чувства Оскар открыл нижний ящик стола и начал в упор разглядывать карамельного петуха, которого он так и не передал Ирис, потому что ни одно из проведенных вместе мгновений не было достаточно торжественным. Карамельный петух по-прежнему лежал нетронутым на дне ящика, только краски его, казалось, немного потускнели. То ли в этом было виновато яркое весеннее солнце, то ли сам он выгорел, приняв какой-то буроватый оттенок — Оскар не мог понять. Не дав этому обстоятельству смутить себя, он гипнотизирующим взглядом смотрел на петуха, а затем вполголоса, как заклинание, произнес:
— Пойдем со мной, пойдем со мной!
Будто вместо петуха в ящике лежала Ирис.
Оскар так и не получил от Ирис определенного ответа — для кого же он должен просить квартиру? Ему казалось, что день распределения еще очень далек. И только сейчас он понял, что напрасно сдерживал свои душевные и физические порывы, надо было действовать гораздо активнее, чтобы окончательно завоевать Ирис.
Оскар пытался заставить себя успокоиться. Он представил себя и Ирис на пороге квартиры, пахнущей свежей краской, стоило сделать шаг, чтобы оказаться в своем собственном, отгороженном стенами, раю. Вдвоем, только вдвоем, рай не терпит квартирантов, однажды змея уже испортила сладкую жизнь Адама и Евы.
Все еще не в силах унять дрожь в руках, Оскар проглотил несколько успокоительных таблеток и некоторое время держал руки в открытом ящике стола. Задвинув животом ящик, Оскар ощутил боль в пальцах, и это помогло ему упорядочить свои мысли и справиться с нервами.
Сейчас, расставив ноги, Оскар уверенно стоял в теплой грязи. Локтями он опирался на подъехавший к нему на рельсах столик, в уголке рта у него была зажата сигарета, зажженная от лазерной зажигалки. Оскар почувствовал на своем лице подходящее к данному событию выражение пай-мальчика и подумал, что сумеет постоять за себя и Ирис.
Полному жизненных сил человеку, создающему новую семью, нужна была квартира. Просто и ясно. До сих пор он не прибегал к помощи общественности. Жилплощадь, оставшаяся от родителей Агне, в свое время сняла этот вопрос с повестки дня. Правда, в этой старомодной квартире отсутствовали современные удобства. Раньше у Оскара не раз возникала мысль ходатайствовать о лучшей квартире, но Агне с негодованием отвергла эту мысль и этим отбила у Оскара всякую охоту действовать. Она с пеной у рта говорила о широко распространенных иждивенческих настроениях — настоящий человек сам должен заботиться о крыше над головой, даже если придется во имя этого отказаться от чего-то другого. Она, Агне, предпочитает лично приложить руки, нежели попрошайничать и разводить интриги. От всех этих ее сентенций пахло молоком матери.
Но в настоящий момент Агне не имела никакого касательства к этому делу. Пусть себе преспокойно остается в квартире, унаследованной от родителей, пусть топит печь, надев на руки перчатки, и пусть перед Ивановым днем ищет человека, который починил бы и покрасил крышу. Оскара не должно это больше тревожить.
Кто знает, куда бы завели Оскара его мысли, если б Луклоп не открыл собрания.
— Нам надо распределить квартиру из трех комнат с подсобными помещениями, имеющую более или менее все удобства.
— Какие удобства? — взволнованно крикнул кто-то, кажется, Армильда Кассин. Впрочем, голоса Армильды Кассин и Анны-Лийзы Артман легко можно было спутать.
Луклоп перечислил обычные удобства, такие, как ванну, мусоропровод, плиту-автомат, холодильник глубокого охлаждения и прочее, и, сделав небольшую паузу, закончил:
— В квартире также имеется транзисторный пылесос, который в народе называют пылесосом-собакой. Все стены раздвижные, так что при желании можно сделать из комнат зал. В капитальные стены вмонтирован широкоэкранный телевизор и стереофонический магнитофон. Достаточно нажать на соответствующую кнопку — и с потолка спускается алюминиевый экран. Для утренней гимнастики в ванной комнате установлены эспандеры для ног, рук и шеи. В потолок как будто должен быть вмонтирован генератор запахов, который вместе с кондиционированным воздухом создает — в зависимости от того, какую программу выберешь, — атмосферу либо соснового леса, либо розария, либо свежескошенного луга.
Женщины ахнули. Мужчины зашлепали по грязи, выражая таким образом бурливший в них восторг. Пярт Тийвель раскачивал свой стол. Он-то, конечно, на квартиру не претендует, подумал Оскар, подсчитывая про себя возможных соперников.
— Собственно, сколько у нас претендентов на квартиру? — осведомился Луклоп.
В первую минуту начальник УУМ'а не решился поднять глаза. Кто знает, чего он ждал. Может быть, надеялся, что люди окажутся трезвыми реалистами и не будут тратить время на пустые притязания, поскольку перспективы на получение жилплощади были мизерные.
Весь основной костяк УУМ'а поднял руки. Остальные работники, выполняющие менее важную работу и имеющие незначительный стаж, не решились, за исключением Яана Темпеля, выступить в качестве соискателей и заявить свои претензии.
Луклоп разглядывал грязь в бассейне, предоставив людям самим оценить ситуацию. Пока начальник УУМ'а медлил, опустилось три руки. Честь принадлежать к числу самых скромных людей завоевали Анна-Лийза Артман, Пярт Тийвель и Ээбен.
Таким образом, напряженная пауза уменьшила количество конкурентов на три человека. Остались Армильда Кассин, Тийна Арникас, разумеется, Оскар, а также Яан Темпель и завхоз.