Скрип брусьев снизу приближался, но он обязательно успеет, он должен успеть.
Внизу раздалось тихое горловое рычание. Решительное, спокойное, уверенное в том, что добыча уже никуда не денется. «Четыре, три» – руки успели онеметь, позвоночник, будто закостенел. По спине тек холодный пот. «Главное, не терять времени и не смотреть вниз, только не смотреть вниз. Боже! Да что же там такое?! Две, одна» – лучик надежды на спасение забрезжил, когда руки коснулись крышки люка. Слава богу, вход не оказался запертым на огромный висячий замок, как бывало раньше. Откинув крышку, он закинул свое тело наполовину в домик. В нос ударил запах тлена вперемешку с вонью собачей конуры. Еще мгновение и спасение придет. Да, возможно, вернуться домой была и не самой его хорошей идеей, но обо всем этом будет время подумать позже. Надо только успеть забраться в домик и запереться. Уж внутри-то его никто не сможет достать.
Отец был основательным человеком, и его основательность проявлялось в каждом его деле, например, в строительстве домиков на деревьях. Это был не просто домик, это были могучие хоромы площадью примерно десять квадратных метров. Безопасность у отца всегда стояла во главе угла. Поэтому, толщина досок, петель и засовов крышки не оставляли никаких сомнений в их надежности.
Еще усилие и он закинул свое тело в домик, одновременно захлопывая за собой тяжелый люк. Сергей откинулся на него спиной и закрыл глаза. Все тело трясло от только что пережитого ужаса. Ударов снизу и попыток проникнуть внутрь почему-то не последовало. «Может нечто ушло? Оставило желание попробовать меня на вкус?» – а уж что именно это и было задумано, он нисколько не сомневался. «Может оно решило найти себе что-нибудь более доступное? Но все-таки, что, а вернее, кто это был? Бомжи? Маньяки? Сбежавшие из психушки безумцы?»
Под крышкой раздалось мерзкое царапанье когтей. Сергей свернулся калачиком, зажал уши ладонями, но звук проникал сквозь руки, барабанные перепонки и, будто кромсал саму мякоть мозга, потом все стихло. Он открыл глаза. Снизу больше не раздавалось ни звука. Это порождало еще больший страх, а невыносимая неизвестность сводила с ума. Сергей боялся пошевелиться, убрав руки от ушей, он весь превратился в слух, всеми фибрами своего тела пытаясь уловить хоть какой-нибудь шорох, но вокруг все было тихо. И эта противная вонь. Он приподнялся на локтях и попытался осмотреться.
Падающий в небольшое окошко лунный свет освещал только контуры окружающего интерьера. Вот спинка детской кровати, вот колченогий столик. Постепенно глаза стали привыкать к темноте и одновременно расширяться от ужаса. – Да что тут за чертовщина происходит!? – просипел он. – Боже, что это!? Кто вы?!
В свете луны стали различимы несколько медленно поднимающихся фигур высотою с человека. Сумрак не давал рассмотреть их более отчетливо. Ближайшая к нему фигура издала все то же знакомое гулкое рычание.
– Нет! Стойте! Не подходите! Не надо! – Сергей стал задыхаться в приступе ужаса. Выставив вперед руку, он, как будто пытался возвести незримую преграду между собой и этими исчадиями ада. – Кто вы?! Что вам от меня нужно?! Ну, пожалуйста, ну я прошу вас, не надо!
Лишившись способности мыслить трезво, подчиняясь инстинкту самосохранения, он стал отползать в дальний угол домика, не опуская руки. Когда нечто подступило на расстояние этой самой вытянутой руки, послышался резкий клацающий звук, и кисть пронзила невероятная боль. Поднеся ее к лицу, он с ужасом увидел, что трех пальцев не хватает, их будто бритвой срезало, а из кровавых обрубков фонтаном хлещет кровь.
– А-а-а-а! Не надо! Перестаньте!!! – вырвался из его горла дикий вопль. Прижав руку к груди, он продолжал отползать, проскальзывая каблуками по скользким доскам, пока не уперся спиной в стену.
В это время крышка люка медленно откинулась назад, и в домик стали залезать новые тела. Фигуры неумолимо приближались, пока не обступили его со всех сторон. Темнота так и не давала их рассмотреть. Единственное, что было понятным, они покрыты темной шерстью. Потом наступил кромешный ад: его тело стали кромсать острые когти. Сергей снова взвыл от нечеловеческой боли. Черная в темноте лужа крови постепенно стало расползаться из-под его тела. Он почувствовал, как рвут его мышцы, услышал, как зачавкали и утробно зарычали, пожирающие его хищники.
Огромная боль, боль, которую ему никогда еще не приходилось испытывать в своей жизни, нахлынула на него, доводя до исступления. Тело парализовало, но сильное молодое сердце продолжало упорно качать кровь, оказывая ему «медвежью услугу», а мозг не давал телу впасть в спасительное забытье. Изо рта обильно потекла кровь. Затуманенным взглядом, не имея больше ни сил, ни возможности сопротивляться, он продолжал наблюдать, как его кишки покидают рассеченную брюшную полость, как куски его плоти безжалостно отрываются от тела, оголяя белые кости, серые волокна сухожилий, и поедаются монстрами. Затем боль стала медленно отступать. Он почувствовал на своем лице смрадное дыхание. Сергей больше не мог видеть, но всем своим естеством чувствовал на себе хищный взгляд твари. Кричать не было сил, «да и не к чему уже», – успела он подумать напоследок. В этот момент острые, как бритва, зубы вонзились ему в шею, разрывая сонную артерию, из которой на доски пульсирующим ручьем хлынула кровь, унося с собой последние капли его жизни. Тело забили предсмертные конвульсии, лишь после этого жестокое сердце, наконец, остановилось, и Сергей затих, но рычание и чавкающие звуки еще какое-то время продолжали раздаваться из старого дома на дереве.