С застывшей на лице ледяной улыбкой он, не слезая с лошади, наклонился над Ван Хорном и приставил к его лбу дуло револьвера.
— Не важно, кто ты. Большой ты человек или маленький, сильный или слабый. Один выстрел урезонит любого.
— Сначала отгони эту свору собак, — произнес священник. — Тогда и сопротивляться не будем.
— Ты-то уж точно. Скорее всего, я оставлю вас в живых, хотя предпочел бы поступить иначе. Вы уже и так перешли все границы. А теперь снимай свою сутану.
Ван Хорн, уперев руки в бока, с удивлением уставился на него:
— А если я тебя, ничтожество, пошлю куда подальше?
Лейтенант молча слез с лошади, бросил поводья одному из всадников и, подойдя вплотную к священнику и приставив к его животу револьвер, взвел курок.
— Сеньор, какие б ни были причины ненавидеть вас и все, что с вами связано, — они у меня есть. Поэтому, клянусь памятью своей матери, если ты не подчинишься — получишь что заслужил.
Рука с зажатым в ней револьвером слегка дрожала. Лейтенант был настроен решительно и уже не улыбался.
Желая его успокоить, Ван Хорн поднял руку:
— Хорошо, служивый. Чего только не сделаешь, чтобы не накалять отношений.
Священник расстегнул ворот сутаны, стянул ее через голову и бросил на сиденье «мерседеса». Оставшись в шерстяных штанах, которые носят только священники, и белой сорочке, он выжидающе посмотрел на лейтенанта.
— И воротник тоже, — приказал тот.
Ван Хорн снял воротник и бросил его поверх сутаны.
— Теперь доволен? — спросил он.
— Буду доволен, когда увижу тебя повешенным, сеньор, — ответил лейтенант. — А теперь гони машину вниз. Попробуешь бежать — пристрелю на месте. Понял?
— То, что ты держишь в руке, убедительней всяких слов. Это я прекрасно понял, — сказал священник и, повернувшись, направился к «мерседесу».
— А ты пойдешь пешком, — сказал мне лейтенант и двинулся вслед за Ван Хорном.
— А как быть с ней? — спросил я и кивнул на девушку, которую безо всякой необходимости держали два солдата. — Не могли бы мы взять ее с собой?
Лейтенант посмотрел на Викторию и сдвинул брови.
— Это та, которая была у Тачо? Немая?
— Да, она. Вы с ним разговаривали? Он рассказал, что произошло у него в доме прошлой ночью?
— Нет, мне успел об этом доложить тот единственный уцелевший в побоище, которое вы там учинили.
— Очень интересно, — с иронией в голосе заметил я. — А он вам рассказал, что они собирались сотворить с этой девушкой? Что они пытались меня повесить за то, что я заступился за нее? Они бы меня прикончили, если бы мой друг не появился рядом.
Взглянув на лейтенанта, я понял, что он мне поверил. И это было самое главное. Его лицо побелело, глаза засверкали.
— Это мерзко, лейтенант, — тихо продолжил я. — Ведь эта малышка даже не могла позвать на помощь.
Не проронив ни слова, лейтенант взял девушку за руку и усадил ее на заднее сиденье машины. Затем он уселся рядом с Ван Хорном и приказал трогаться. Не без труда Ван Хорн развернул автомобиль в нужном направлении. Вскоре нам пришлось прижаться к обочине дороги, чтобы пропустить вперед «мерседес» с сидящими в нем священником, лейтенантом и Викторией.
Я в сопровождении всадников двинулся под гору вслед за машиной. Оставшийся старшим по званию черноволосый сержант с пышными усами спрыгнул с лошади и, держа в руке пистолет, зашагал позади меня.
Вынув пачку сигарет «Артистас», я спросил его:
— Ничего, если я закурю?
— Конечно. И я с вами.
Я протянул ему зажженную спичку. При первой же затяжке лицо сержанта расплылось в блаженной улыбке.
— Прошлой ночью в доме старого Тачо вам с приятелем пришлось изрядно потрудиться. Скольких же провинциалов вы уложили? Пятерых?
— Что теперь будет? — поинтересовался я, не удостоив его ответом.
— Там внизу ждет полковник Бонилла, военный комендант этого района. Вчера утром он присоединился к нашему патрульному отряду, чтобы самому убедиться, как обстоят дела в вверенном ему районе. Вроде бы так. Вчера ночью у старого ранчо близ основной дороги мы разбили бивак. Там на нас и наткнулся сельский полицейский, который ускользнул от вас, — пояснил мой конвоир и с нескрываемым восхищением в голосе добавил: — Вы со своим приятелем — как два дьявола на колесах.
— Почему же вместо того, чтобы ехать к Тачо, вы направились прямо сюда?
— Так распорядился полковник, — ответил сержант и указал пальцем на свой нос. — У него особенное чутье. Он все предусмотрел и послал к Тачо всего пятерых солдат во главе с сержантом. А потом, изучив с лейтенантом карту района, принял верное решение. На вашем месте, сказал полковник, чтобы сбить преследователей с толку, он бы выбрал дорогу на Нонава-Пасс, так как она почти непроходима.
— Да, ваш полковник попал в самую точку.
— Как всегда. Вчера ночью он все время нас подгонял. Остановились только, когда начался ливень. И тут он оказался прав. Не появись мы здесь вовремя, вы бы проскочили через горы. Так ведь?
Этот полковник Бонилла та еще штучка.
Через некоторое время горная дорога перешла в небольшое плато. Там в стороне, у самого входа в узкое ущелье, стоял «мерседес» священника. Кто-то, несмотря на сырость, разжег костер, и в воздухе, пронизанном мелкими каплями дождя, уже лениво повисли, слегка поднимаясь вверх, клубы густого дыма. Развести костер было несложно — в этом месте вокруг повсюду рос колючий кустарник.
Около «мерседеса» я увидел Ван Хорна. Сквозь открытую заднюю дверь на сиденье я разглядел незнакомого мужчину лет сорока, с преждевременно поседевшими висками, мужественного на вид. Вероятнее всего, это и был Бонилла. В кавалерийском непромокаемом плаще с капюшоном выглядел он весьма элегантно. С несколько циничным выражением на интеллигентном лице полковник производил впечатление умудренного жизнью человека, которого трудно в чем-либо убедить.
Я был передан лейтенанту, и уже тот подвел меня к полковнику. Спокойный взгляд Бониллы остановился на мне.
— Ваше имя, сеньор? — вежливо спросил он.
— Эммет Киф. Британский подданный.
— Киф? — переспросил полковник, слегка сдвинув брови. — Необычное имя, сеньор. К тому же я слышал это имя и раньше. Вы один из тех, кто отвечал за безопасность на серебряных рудниках в Хермозе?
— Совершенно точно. Похоже, вы удивлены?
— Вы не тот, кого я рассчитывал встретить. Ожидал увидеть совсем другого человека.
— В каком смысле? С рогами и хвостом?
— Возможно, даже и такого. Ваши документы.
Я вынул разрешение на поездку, подписанную шефом полиции в Бонито, и протянул полковнику.
— Вот все, чем я располагаю.
Он развернул документ и с серьезным видом принялся его изучать.
— Итак, вы должны доставить продукты в Гуилу и передать их человеку по имени Гомес.
— Именно так. По поручению сеньора Яноша, владельца «Отеля Бланко» в Бонито.
— Ссылка на сеньора Яноша не может служить достаточной рекомендацией, поверьте мне. Вот этот человек только что изложил мне свою точку зрения на то, что произошло прошлой ночью на станции у Тачо. Теперь готов выслушать и вашу, — сказал полковник и, кивнув молодому лейтенанту, добавил: — А этого пока отведи в сторонку.
Лейтенант довольно резко толкнул Ван Хорна в спину. Бонилла усмехнулся:
— Похоже, лейтенант Кордона не слишком уважительно относится к вашему другу. Видите ли, лейтенант — очень воспитанный молодой человек. Когда он был еще ребенком, родители захотели сделать из него священнослужителя. Для это он и получил соответствующее образование. Можно понять чувства, которые он испытывает при виде человека, выдающего себя за священника.
Полковник вынул серебряный портсигар, извлек из него сигарету, прикурил и выпустил изо рта струю табачного дыма.
— Что ж, теперь выслушаем вас.
Я рассказал ему все, как было. Бонилла слушал меня, не прерывая, а когда я закончил, полковник, словно соглашаясь со сказанным, слегка кивнул и произнес: