Наступила такая паника, какой давно не видывали на железных дорогах. Взбесился Ночной товарно-пассажирский поезд, полетел со скоростью экспресса — без остановок, мимо стрелок и будок путевых обходчиков, не обращая внимания на красный свет семафоров, через горы и туннели… Ох, что будет, если тебя призовут к ответу и спросят, так ли надо вести поезд, тебе ли не знать строгих железнодорожных законов: раз опаздываешь, значит, ты виноват, жди, пока пройдут другие поезда, как всегда ждал. Не ждал бы прежде, не пришлось бы ждать и сейчас, а коль ждал всегда, то и теперь надо ждать, а не захочешь, проучим так, что и на том свете вспомнишь. Ты только остановись, увидишь тогда, где раки зимуют.
Так в эту ночь старый Ночной поезд нарушил закон и сделал для себя вывод: сто́ит раз выйти из себя и громко заявить о своем непокорстве, как все тут же начинают считаться с тобой, уступать во всем, и чем сильнее буря непокорства, тем больше их кротость и всепрощение.
— Жаль, что ты всего лишь поезд… — начала было женщина, но Ночной поезд перебил ее: «Не надо, знаю, что ты хочешь сказать».
Женщина замолчала. Она подумала, что поезд ее не понял. И он действительно ее не понял. Она хотела просто сказать, что если бы он был мужчиной, то, возможно, его годы не были бы помехой их сближению… А он в это время видел в женщине близкий сердцу ночной поезд, который всего за одну ночь провез его через нескончаемо длинный туннель прожитых лет, вернув к заре так и не удавшейся жизни. Для поездов все вокруг — поезда, а для людей — люди. И вот за одну ночь женщина помогла ему вернуться в прошлое, почувствовать сладость давно забытой молодости, казавшейся ему чем-то далеким и нереальным.
И что же дальше?
А ничего, всего лишь небольшое ночное приключение и только. Вы, наверное, думали: сейчас взметнется в небо пылающий сноп огня, полетят искры, расплавится металл. Но ничего подобного. Другие поезда уступали ему дорогу, благоразумно выжидая на втором и третьем путях, а он летел в ночи, этот старый, взбесившийся Ночной поезд, оставляя за собой шлейф дыма и залпы обжигающих искр.
Вы думаете, его наказали?
Глубоко ошибаетесь.
Железнодорожное начальство — старое и мудрое. Оно знает, что в жизни поездов и кораблей рано или поздно наступает особый период, когда они испытывают огромный прилив энергии — своего рода второе дыхание. Вы, наверное, догадываетесь, что я хочу сказать, и с нами случается такое, правда, редко, очень редко. Но старые ночные поезда, перед тем как навсегда исчезнуть в ночи, иногда охватывает исступление, на одном дыхании они пролетают все километры, по которым прежде, пыхтя, кашляя и харкая огненными искрами, еле тащили свой изможденный годами, ветхий состав.
Близ станции Дряново, за которой предстояла самая ответственная часть пути — горный перевал — и спуск к Карлово, старый тендер отказал, и из трубы стали вылетать не искры, а огонь.
Женщина в это время пыталась счистить копоть с крыши — бесполезное дело, надо сказать.
Ночной поезд хотел обратиться к ней с просьбой, но ему было неловко: все-таки положение обязывает. Подумайте сами: вы едете в экспрессе, и вдруг вас попросят выйти, чтобы поезду стало легче, более того — немного подтолкнуть его, лего-о-нечко, чуть-чуть, пока он одолеет перевал. Какой же он после этого экспресс?! Да и под силу ли женщине такое дело? Для этого ей надо быть геркулесом, богатырской силы монстром.
— Что-то скорость падает, — в голосе женщины послышалась тревога.
— Да нет, это только кажется, только кажется… — выдыхая жар, ответил Старый поезд. — В этих местах всегда так… Теперешние поезда одолевают подъем с разгона, а у меня свой метод, своя стратегия…
А сам едва-едва тащился туда, где он когда-то родился. Да, его родина — Дряновский вагоностроительный завод, бывший прежде фабрикой. И сейчас поезд возвращался в эти места как славный старый трудяга. Он не будет ржаветь в депо Горна-Оряховицы или гнить в заброшенных тупиках станции Ясен. Да благословит тебя всевышний, маленькая синяя женщина, появившаяся из мрака ночи! Ты возвращаешь меня туда, где я когда-то был молодым и сильным, где люди, завидев меня, почтительно сторонились со словами: «Смотрите, смотрите! Какой красавец! Просто загляденье!»
Но как-то неловко было Старому поезду именно ее попросить немного подсобить, совсем чуточку, ровно столько, сколько нужно, чтобы вернуться в молодость. «Тоже мне, экспресс! — может сказать она. — Столько людей перевез на своем веку, а теперь мне одной помогать. Как бы не так! А впрочем, почему бы и нет…»