— Ты что-то от меня скрываешь, — сердцем почувствовала женщина. — А ведь между нами не должно быть тайн.
Но поезд мужественно молчал. И все-таки она догадалась: поезд останавливается. Не надо обладать особым чутьем, чтобы понять это, особенно в случае, если поезд в самом деле остановился.
Тогда она вышла и сделала то обычное и незаметное, что испокон веков делают все женщины: взвалила на себя непосильную для ее нежных рук тяжесть. Женщина уперлась плечом в поезд и что есть мочи поднатужилась, отчего искривленные острые каблуки ее туфель погрузились в гравий. Не знаю, откуда у нее нашлось столько сил. Скажу только одно: это хрупкое, маленькое существо, которое всю жизнь обманывали и обижали, нашло в себе силы и совершило невозможное — сдвинуло с места такую махину! Что помогло ей в этом — страдание души, боль несбывшихся надежд, стремление к пусть и призрачному, но счастью?.. Это известно лишь всевышнему.
А поезд сначала медленно, затем все быстрее и быстрее пошел вперед. Женщина обливалась по́том, поезд был окутан облаками пара, и они долго еще не могли отдышаться, будто в бурную ночь любовных страстей.
Но любовной ночи не было.
— Растратил все силы на других, а я теперь подталкивай, — с горьким упреком сказала женщина.
Подобно другим, упустившим все поезда в своей жизни женщинам, она была немного сварлива.
РИГОЛЕТТО НА ПРЕКРАСНОМ ГОЛУБОМ ДУНАЕ
За четыре часа до отправления поезда Инспектор увидел афишу и подумал: а почему бы не провести это время в театре и не послушать «Риголетто»? Он принадлежал к числу тех, кто любит оперу. Проливной дождь размывал привычные очертания города: все вокруг казалось неприветливым, чужим, новым в отличие от «Риголетто» — знакомой истории шута, который сам навлек позор на свою голову…
Перед самым поднятием занавеса на сцену вышла женщина в строгом платье и сообщила, что по независящим от руководства театра причинам представление откладывается. Билеты действительны без заверки на любой из следующих спектаклей.
Инспектор вздохнул и живо представил себе буфет на вокзале, пенистое (из-за всыпанной в него соды) пиво и улыбнулся, вспомнив слова своего друга — беллетриста-триста, как он сам себя величал: человека, выпившего полтонны пива в вокзальных буфетах, можно оправдать, если он решится бросить свою жену. В следующие три часа Инспектору предстояло сократить это количество пива для себя лично и, по-видимому, на будущий год в то же время он мог бы развестись с женой, если верить словам беллетриста-триста.
Сегодня Инспектор провернул много дел и был доволен проделанной работой, но почему бы не потрудиться еще немного? Почему бы, например, не выяснить, кто это, промочив горло пивом, осмелился наплевательски отнестись к своим обязанностям и завалить представление в этот промозглый вечер? Раздумывая над этим, он вышел из парадного входа театра, обошел здание и смешался с выходившими из служебного входа артистами и техническим персоналом. Никто из них не говорил о несостоявшемся спектакле. А как же иначе? Говорить о работе на рабочем месте — признак дурного тона, или, как говорил тот беллетрист-трист: если не любишь цветы, женись на цветочнице. Коль она работает с цветами, значит, тоже не любит их. Инспектор поинтересовался, на месте ли кто-нибудь из начальства? Но кроме администратора здесь никого не было, да и тот, кажется, находится на совещании, но не известно, на каком. Здание театра было новое и вместе с тем знакомое — пистолетного типа: в рукоятке этого пистолета размещались зал, фойе и гардероб, а сцена и административные помещения заполняли направленный в небо ствол. Когда-то, давным-давно, Инспектор играл в этом зале — рукоятке пистолета. Эх, годы, годы, как быстро вы пролетели…
Очень неосмотрительно с его стороны было появиться в таком людном месте — кто-нибудь из присутствующих мог его узнать: в этом городе живут его сестра, зять и племянник — виновник этого, так сказать, извините за гиперболу, торжества. А чтобы понять, почему Инспектор предпочел «Риголетто» визиту к своему зятю — третьему или второму человеку в городе, нужно многое знать.
Собственно он гостил у них в течение всей своей командировки, но делал это так, чтобы они вообще не почувствовали его присутствия. Он распутывал дурацкую историю по спасению их сына — своего любимого племянника Искренчо. Подстегиваемый безмилостно разыгравшимися гормонами, этот племянник решил переключиться с сухопутных развлечений на отцовской «Ладе» на прогулки по водной шири — похитил катер, принадлежавший Обществу рыбаков и охотников, чтобы продемонстрировать своей девушке скорость этого речного транспорта. Трудность задачи Инспектора состояла в том, чтобы выяснить: совершил парень кражу или же бай Флориан дал ему катер добровольно. Бай Флориан был веселым, прекрасным человеком, прожившим большую часть отпущенных ему судьбой лет, катая прекрасных людей на катере по великой славянской реке, зачастую не беря с них за это ни гроша, — ведь жизнь так коротка и надо ею насладиться сполна. Ослепленный такими взглядами на жизнь, бай Флориан не сообразил, что на этот раз дает катер для прогулки не только маминому сыночку, но и своей милой дочери Флоре. В последующие три дня весь город жил под знаком страшной вести о гибели парня и девушки, считая это, однако, заслуженной карой для бай Флориана, с благоволения которого не одна девушка имела возможность совершить прогулку по этой вечной реке. На четвертый день все узнали, что перевернувшийся катер был обнаружен экипажем одной драги километрах в пятидесяти вниз по течению, в территориальных водах соседнего государства. И страшная весть стала поистине страшной, но спустя два дня пополз слух, что в водах того же соседнего нам государства были спасены парень и девушка — без документов и… без сознания. Инспектору следовало идентифицировать личности пострадавших, уладить формальности, связанные с их возвращением на родину. Все закончилось как в фильмах со счастливым концом или в сказках: три дня ели, пили, веселились. Только вот нашему герою что-то не хотелось пить и веселиться вместе со счастливцами — он предпочел пойти на «Риголетто», чем в вокзальный буфет наливаться кислым, не полезным для здоровья пивом. Ему была неприятна вся эта история: ведь и у него двое детей, не намного отличающихся от дитяти, вскормленного родной сестрой и в некоторой мере зятем. Легко говорить и советовать, когда дело тебя не касается. А если ты имеешь к нему известное отношение, неплохо иногда побывать и на опере.