Так вот, когда цыгане стали наперебой убеждать деда: «Да плюнь ты на этот миллион! Для бедняка ли такие деньги?! Черта с два! В таком случае все мы давно бы стали миллионщиками и миллионерами…», — в разговор вмешался Чилингирджиев:
— Не забывайте, что вас к тому же преследует церковь. Вы еретик и никогда не получите миллион, и Дуда так говорит. Вот.
Ошарашенный таким обилием совпадений, попаданий и неблагоприятных обстоятельств, дед отдал билет, на который выпал миллионный выигрыш, Дуде, чтобы посмотреть, есть ли на этом свете провидение и невидимые силы или нет.
Каждый, кто хоть немного разбирается в истории и следит за событиями, знает, что в то время всем было не до миллиона.
Даже сам директор городского банка не знал, что делать с хранящимися там миллионами, как повернуть дело так, чтобы из холуя капитала превратиться в слугу народа.
Так что цыганам оставалось лишь слегка толкнуть приоткрытую дверь банка.
А они навалились всем табором, даже медведя с собой прихватили. Подняли шум, крик, требуя выплатить им миллион, хватит, мол, водить их за нос и дурачить, наконец и на их улице наступил праздник — пришла свобода. А кто не захочет выдать миллион, да будет трижды проклят, пусть того лихоманка трясет, а его дети вовек счастья не увидят!
В те годы положение цыган было не таким, как сейчас. Адольф Гитлер ненавидел их лютой ненавистью, и пол-Освенцима и Дахау были забиты представителями этого народа. Цыгане прокляли Гитлера, и их проклятие сбылось — не увидал он счастья.
Когда цыгане покинули банк, в его сейфах осталось на миллион левов меньше.
Цыгане могут брать деньги из банка, но вносят их не иначе как в кабаки или другие заведения подобного рода.
И потекла рекой ракия, без счета стали закупаться фетровые шляпы, набивные ткани, велосипеды «Диамант», фонарики «Даймонд» на батарейках, мотовелосипеды «Цюндап» и прочее барахло. В цыганском квартале Герена началась такая пьянка, какая Чилингирджиеву и не снилась.
— Больше мне ничего не надо! — только и повторял он. — Только бы охватить все это своими глазами и воплотить на сцене посредством музыки и танца. Счастливая жизнь и апофеоз. Полный успех, бедняки радуются, богачи трясутся. Только бы отобразить…
С позиций реализма особо отображать здесь было нечего.
Цыгане не пользовались мылом. Они даже не совались в баню, ходили вшивыми. Их музыканты, наяривая одну и ту же мелодию, заглушаемую барабанным боем, играли фальшиво. Уродливые цыганки были тощи и насквозь пропитаны табачным дымом. Слепить из всего этого прекрасное произведение изящного искусства — оперу — было ой как непросто, усилий на это требовалось не меньше, чем на то, чтобы превратить веселых цыган в трудолюбивых почтенных кооператоров. Легких путей в жизни почти не бывает. А если такие и есть, то настолько скрыты, что на их розыски уходит, почитай, вся жизнь.
Спустив миллион, цыгане принялись продавать велосипеды и шляпы, а пропив вырученное за них, убедились, что большие деньги не принесли счастья ни моему деду, ни им, ни их детям. Подтвердилось предсказание Дуды. Ведь она молвила: не видать моему деду счастья под этим небом. Вот он его и не увидел. Как и было обещано, пришла старость, дети разбрелись по свету, не унеся в своих сердцах и не оставив в селе ни капли уважения к родному отцу, пусть и разэдакому, но все же выведшему их на сей прекрасный светский прием, имя которому жизнь. Гурковская деваха Кристина забудет о нем так же, как забудет и литаковская учительша, потому что судьба предопределила деду быть чужаком среди близких, которые превращались в самых дальних, ибо ему было хорошо лишь среди чужих людей.
Сейчас дед чувствовал себя, как на таможенном досмотре, когда облаченный властью государственный муж запускает руку в ваш духовный багаж, постепенно подбираясь к уголку, где вы спрятали самое что ни на есть запретное. Неопытный в таких делах, дед пал на колени и, воздев руки к небу, воскликнул:
— Господи! Угадала! Все, как есть, угадала! Ты меня поняла, а домашние не поняли. Никого у меня теперь нет, никто и мне не нужен.
— Как же не угадать — ведь ты наш, цыганская в тебе душа! И украсть ты мастак, и человек добрый — всё готов отдать первому встречному.