— Не верилось мне: как это мы можем что-то решить да еще и выполнить это?! Быть того не может! Коли мы напичканы недоверием ко всему нашему — как уважать собственное решение? А вот сейчас, видишь, я успокоился. Совсем спокоен. Жаль только, что я сам не нанялся в привратники. Все живое в городе рвется в привратники.
— А меня зло берет по другому поводу! — наливался краской доблестный офицер запаса. — Дикое зло меня берет, когда подумаю, что история не узнает, что мы творили и как из кожи лезли вон. Как мы разводились, унижались, дураков из себя разыгрывали…
Они были добрыми друзьями, и потому их беседа так долго текла мирно и гармонично. Наконец Майнолов дал новое направление разговору:
— А ты задавался вопросом, почему люди разыгрывали из себя дураков?
— Нет. И не имею ни малейшего желания. С меня хватит! Привратники! Ты что, решил оправдывать своих? Общинное руководство?
Майнолов полагал, что следует изменить базу и все встанет на свои места. Миладинов же придерживался мнения, что, когда все образуется до такой степени, что с базой не будет никаких проблем, нечему будет и образовываться. А может, им нравится жить таким макаром — как хорошо устроившиеся привратники, которые могут себе позволить развестись ради одной экскурсии или права на дачный участок.
Мнение Майнолова было таким:
— Но кто ж нас заставляет превращать экскурсии или дачные участки в важную проблему?
— Может, ты и прав. Даже несомненно прав, — произнес после небольшой паузы Миладинов. — Знал бы как — отдал бы жизнь за родину. Был бы какой-нибудь фронт по этим вопросам, поперся бы туда и сказал: стреляйте! Потому как, брат, любая подлость и мерзость меня задевают…
— Нервы.
— Возможно. У двоюродного брата моей жены был костный туберкулез, одна нога у него короче другой. Ты себе представить не можешь, как этот парень ненавидит хромых. Может, и вправду, дело тут в нервах, но больше всего меня раздражают эти привратники… Ты слышишь? Разве это не одно и то же?
— Что?
— А то, что между Пырваном Волуевским и этими привратниками есть некая связь?
— Ну, ты загнул… Становишься мнительным…
— А вот и нет! Каждый думает: мол, я притворюсь дурачком, но коли вы мне на дороге попадетесь, а вы обязательно попадетесь, деваться вам некуда, тут-то уж держитесь. И лупит шлангом по башке…
— Опять ты за свое! Все не можем решить, что появилось раньше: яйцо или курица. Злоба рождает злобу, и тут никуда не денешься. Ты лучше скажи, как изменить положение. А что сейчас плохо, так это все мы знаем.
На террасе нового кафе гулял весенний прохладный ветерок, все вокруг было красиво и молодо. Офицер запаса как-то сразу сник, погрустнел. Ему стало обидно: он обещал посвятить свою жизнь родине, а родина ее не пожелала. Но он все равно может отдать свою жизнь и принесет тем самым какую-то пользу. Мы — молодая нация, у нас мало образцов для подражания. Один Гюро Михайлов погиб, чтобы показать будущим поколениям, как следует стоять на посту. А вот если он, полковник Миладинов, сядет в боевой самолет, направит машину прямо на эти привратницкие дома счастья, разве родина не получит горький урок, разве этот урок не пойдет ей на пользу, как приносят пользу профилактические прививки, например?
Появилось что-то новое в тоне беседы да и в обстановке вокруг. Казалось, городок зажил новой жизнью. Майнолов внимал экстремальным суждениям своего друга и больше по инерции, нежели вкладывая какой-то смысл в свои слова, вставлял:
— Так-то так, но ведь мы не в Бразилии или, скажем, в Колумбии…
И он продолжал осматриваться, пытаясь понять, в чем перемена вокруг и откуда взялось это ощущение.
За двумя соседними столиками сидели незнакомые люди. «Судя по тому, что они привезли с собой кинокамеры и другую аппаратуру для съемок, это киношники, — решил заведующий загсом, — скажем из хроники». Такие в городке были редкими гостями, и потому, видно, скатерти были чистые, на столах стояли уксус, соль и перец, хотя в кафе обычно такого не полагалось.
Разошедшийся офицер излагал детали своей новой затеи — начать индивидуальный террор против жителей домов счастья или, как он их обозвал, района привратницкой радости. Он им отключит ток, взорвет электрические счетчики, подведет высокое напряжение к телефонам или подаст его на розетки, чтобы сгорели все электроприборы, а когда они обзаведутся новыми, он снова врубит высокое напряжение…
— Ты ощущаешь связь? — спросил заведующий загсом.
— Какую связь?