— Между тем, что ты говоришь, и действиями Пырвана Волуевского. Какая между вами разница? Он хоть бьет из-за пробки бензобака, а ты хочешь взрывать телевизоры даже без предупреждения…
— Ты мне не нравишься сегодня.
— И ты мне тоже.
Друзья принялись ругаться и разругались не на шутку.
Не очень-то прилично, попав в чужой дом, подсчитывать доходы хозяина. Но, поддавшись искушению, позволим себе сообщить, что к тому времени наш городок собрал чуть ли не сотни тысяч левов за счет платы за разводы, разбогател и зажил довольно странной и необычной жизнью. По городу поползли слухи, будто такой-то пристрелил жену и ее любовника; другой, застав свою благоверную на горяченьком, завернул голубков в одеяло и вышвырнул из окна пятого этажа; чья-то обманутая жена кастрировала мужа и облила его подружку серной кислотой и много всякой всячины в том же роде. Если учесть, что не только в городе, но и во всей округе серную кислоту днем с огнем не сыскать даже для лечебных целей, то станет понятно: все эти россказни были чистой брехней, однако люди чесали языки, один дьявол знает почему.
А вообще-то народ и раньше не был таким уж смирным и безукоризненным в соблюдении обета супружеской верности. Но сейчас, опасаясь, как бы город не превратился в Содом, мужья не спускали глаз со своих жен, а там, где мужья не проявляли особой бдительности, жены следили в оба за мужьями. Но, как это ни печально, оказалось, что все эти сказки были чистой выдумкой и мы совсем не такой уж сексуальный народ — во всяком случае, городок не оправдал такой славы (что не делает ему чести): свобода, проникшая сквозь хитрые дверцы одной идеи, а точнее — одного решения, оказалась довольно хилой свободой, связанной по рукам и ногам. Зубной врач Симеонов, человек с деньгами, к тому же владелец такой шикарной машины, как форд «Капри», снял с нее в эти смутные дни сиденья, чтобы поменять обивку. «Они еще новенькие! — удивлялись друзья. — Спокойно мог бы баб заваливать». На это замечание доктор лишь вздыхал: «Это раньше я катал медсестер и продавщиц, а теперь все бегут от меня, как от чумного».
Мы можем усомниться в словах или делах Симеонова, но обойщику Брайко Панову нельзя не поверить. Именно в эти тревожные дни он получил искусственную кожу кремового цвета, и у его мастерской выстроилась вереница всевозможных автомобилей. Это было свидетельством того, что на любовном фронте или театре любовных действий — это уж как вам милее — наступило затишье.
Как раз в то время в городе высадилась группа шведских специалистов, а также отряд журналистов и киношников. Как ни странно, но эти два события были связаны между собой. Шведы прибыли монтировать оборудование поточной линии в первом в своем роде стоматологическом комплексе — это должно было быть нечто невиданное доселе, опережающее полет самой смелой фантазии, и, вероятно, именно поэтому шведы решили проверить свои наметки сперва на чужой шее, вернее, на чужих зубах, а уж затем, если все пройдет успешно, перенести опыт на свою почву. Шведы, люди пунктуальные, молчаливо недоумевали по поводу того, куда же подевался местный зубной врач и почему он не торопится принять огромный комплекс и пустить его в дело. Читатель понимает, что доктору Симеонову было не до того — он менял обивку сидений, к тому же читатель помнит, что Симеонов был в свое время бит грубияном Волуевским. Поэтому поликлиника не открывалась, шведы пили водку и жмурились на солнце, а Симеонов или шатался по городу, проводя профилактический осмотр зубов малолетних обитателей, или торчал в городском отделе культуры, корпя над сценарием открытия Дворца бракосочетания, в котором должен был жениться весь город, дабы задумка горсовета обрела плоть и кровь. Чтобы отразить осуществление именно этой задумки и открытие стоматологического комплекса, в городок были командированы представители кинематографии, печати и телевидения.
Это круто изменило жизнь горожан.
С утра до вечера припекало солнце, и по площади важно расхаживали голуби. Площадь оделась в мрамор, в такой красивый мрамор с белыми прожилками, какой всякий миллионер мечтал бы иметь в своей ванной. Посреди площади поднялся поющий фонтан, правда, пока он молчал, так как никак не могли решить, что ему петь, — настолько были заняты товарищи из горсовета. Люди дефилировали по площади, необычно элегантные и словно просветленные, укоренился беспрецедентный для здешних мест обычай целовать женщинам руку. Но это еще не все: поскольку люди подозревали, что за каждым их шагом могут следить камеры и микрофоны, они стали разговаривать складно, ругани не слышно было вовсе. Груйо Денкин, который в свободное время торговал гаражами, то бишь списанными управлением путей сообщения вагонами, под воздействием изменившихся обстоятельств вещал: