Все прекрасно, но, когда самолет снижается, огоньки разбегаются, и вот попадаешь на темную улицу, где прохожий летит в яму — никто не подумал установить светящийся предупредительный знак.
Люди перестали любить друг друга. Засушенная любовь тысяч гуманистов, книжная любовь, напоминающая гербарий, не способна согреть наши озябшие души.
Майнолов не подозревал, что влюбился в загадочную незнакомку, но это было так.
— Ты еще захочешь счастья! — словно сквозь сон услышал он полковника. — Хлюпики мы, ничтожества. Но ты еще захочешь счастья, без счастья нас хоть на помойку выкидывай. Беда, правда, что мы не ведаем, какое оно — счастье, а тут еще выискиваются вроде тебя, совсем нас запутывают. Желай людям счастья, слышишь меня?!
Майнолов отпустил остренькую мефистофельскую бородку, и ему было приятно представлять себя мыслителем. Он и не скрывал, что он — мыслитель. В отличие от других товарищей из горсовета, которые всячески пытались замаскировать свое ничегонеделанье, он искренне признавался, что не работает, а думает. Остальным же не хотелось подставляться под бич критики, и они старались делать так, чтобы со стороны казалось, будто они тащат воз. Ведь мы же люди, служащие, всем нам ясно: если в воз запрячь одну лошадь, никуда она не денется, будет тянуть. Но ежели впрягли три, или шесть, или девяносто девять лошадей, им трудно делать вид, будто они надрываются.
— Уж очень глубоко нырнула твоя мысль. Надо туда, где помельче…
— Что помельче?
— Не знаем мы принуждения, настоящего принуждения. Мы разучились подчиняться, нет в нас уважения, страха, исполнительности — вот в чем корень зла. Отсюда все беды. И ты такой. И я. И все мы.
Майнолов не смел возражать, почувствовал, что офицер имеет право так говорить. Накануне он, Майнолов, заявился к мэру и сказал, что уходит со службы, что чувствует себя лишним, что ему стыдно перед людьми. Мэр, ясное дело, и слушать не захотел:
— Я только что решил! Мы должны немедленно переженить всех молодых…
— А привратники? Что будем делать с квартирами?
— У нас есть другой вариант.
— Ясно! — покачал головой Милю Майнолов. — Должно быть, вариант без квартир?
— Что поделаешь! Нас прижимают к стенке. И знаешь, кто? Никогда не догадаешься — киношники! Вчера мне доложили, что они начали снимать сатирический фильм о нашем городе. Снимают этого жестянщика, перекопанные улицы, поликлинику… Я потому тебя и позвал: соберем по-быстренькому сто пар, переженим, иначе сядем в лужу.
— Ну… что вам сказать, товарищ Велчев… Шуруйте.
— Что значит «шуруйте»?
— Проворачивайте свой вариант. А можете и другой… Я увольняюсь.
— Это исключено. Даже и не думай…
— Ищите себе другого!
— Об этом не может быть и речи! Времени нет!
— Вы сперва отучитесь решать за других! Лучше спросите…
— Кого мне спрашивать?
— Меня. Как-никак я поженил в этом городе тысячи людей.
Майнолов разругался с мэром. В другое время ссора была бы непродолжительной, дерзкий служащий был бы моментально уволен, но он именно этого хотел, и выяснение отношений продолжалось.
— Так я вам и брошусь собирать народ! — Майнолов метался по кабинету, как тигр в клетке. — Сперва вы посылаете меня убеждать всех не жениться, а теперь наоборот. Мол, женитесь, голубки мои! Нет уж, с меня достаточно. Плясать под вашу дудку я больше не намерен.
— Не надо их уговаривать! Не будешь ты их ни в чем убеждать! Все решено! Мы пообещали им легковые машины без очереди!
— Еще чего!
— Не «еще чего», а важно быть гибкими. Важно кумекать! Мне подкинут сейчас десяток «жигулей», выставлю их на площади, через день наберется двести пар молодоженов! И хватит спорить, у меня давление поднялось. Мотай отсюда!
Подвезли десять «жигулей». Расписаться изъявили желания десять пар, не более. В людях что-то переменилось, они хотели действовать наверняка, помнили, как обернулось с квартирами и привратницким жильем. Следующей романтичной приманкой была экскурсия в Венецию и на Пальма-де-Мальорку, но и эта попытка обернулась полным провалом, так как за поездку надо было платить. Определенно, в людях что-то еще изменилось: раньше так и рвались путешествовать, — мы не говорим о шоферах и их детях, у которых к экскурсиям чисто коммерческий подход.