В связи с упомянутым известием мне понадобился один пустяк — сертификат д’идентите или идентите де сертифике — что-то в этом роде. Словом, потребовался документ, удостоверяющий, что я — это я. И ничего более.
Опьяненный от счастья и исторически обусловленной радости, я подал заявление в контору, где служит товарищ Найденов из соседнего подъезда. Стал ждать.
Даже самое приятное ожидание все-таки надоедает, и ты начинаешь нервничать. Короче, во мне что-то закипело. Я ринулся прямо к товарищу Найденову из соседнего подъезда. Пожаловался на его учреждение. К моему удивлению, он тоже посетовал на свою контору. По его мнению, народ в ней работал никудышный. Пока не прикрикнешь, пока не стукнешь кулаком по столу, пока не дашь взбучку — ничего не делают. Мне он пообещал, что надавит на кого следует, и мой вопрос будет решен.
Прошло еще какое-то время, у меня больше не было сил ждать, я снова отправился к товарищу Найденову. Вместе с ним мы пошли к министру. Такое времечко на дворе. Надо выходить на уровень не ниже министра, если тебе, конечно, время дорого. Не вообще, а свое и читателей подобных историй.
Узнав, в чем дело, министр взорвался — пресс-папье на пол полетело. Он процедил сквозь зубы, чтобы ему немедленно доложили, как могло затеряться мое заявление и документ о наследовании акций сейчас, когда Суэцкий канал представляет собой столь важный стратегический объект. Он распорядился, чтобы мой сосед по подъезду товарищ Найденов лично занялся этим делом, держал его в курсе вплоть до окончательного решения вопроса.
Из приемной министра мы отправились в отдел делопроизводства, затем — в административный отдел, и наконец — в отдел справок, где и нашлось мое заявление.
Самые остроумные читатели, наверно, уже догадались: справка, заявление и все остальные бумаги, в том числе и готовый сертификат, покоились в столе моего соседа по подъезду товарища Найденова.
Я знаю людей, которые на моем месте дальше не пошли бы. Они взяли бы найденные документы и отправились в сторону Суэцкого канала. Но я не из таких.
— Значит, это ты! — прошипел я.
— Э-э… Видишь ли, так получилось.
— Не понял?
— Э-э… В жизни всякое случается.
— Что случается?
— Э-э… Случается… Вернее, получается, что моя вина.
— Получается. И что же, так оно и есть?
— Как тебе сказать, братец… — его усы, густые, торчащие в стороны, как ружейные дула, задергались, он покраснел, влага заблестела в невинных глазах. — Получается, я умышленно затягивал дело с твоими документами. А ведь на самом деле я тут ни при чем. Я их даже не читал. Честное слово. Уж твоя-то фамилия бросилась бы мне в глаза…
— В таком случае, почему задержал?
— Видишь ли, братец… я по принципу все задерживаю. Пожалуйста, не сердись. Да, задерживаю. В этом моя слабость. Что поделаешь, жизнь — штука сложная. Постарели мы. Не все нам понятно. Вот, например, твои бумаги. Откуда я знаю, кто такой Фердинанд Лесепс и где этот твой Суэцкий канал и с чем его едят? Всякое в этой жизни бывает. Тут я себя и спрашиваю: сколько голов полетело лишь потому, что пропускали то одно, то другое… Вот мой зять. Его сняли с должности директора мебельного магазина за какой-то гарнитур — без очереди продал… А за задержку справки пока ни одна голова не полетела. Поэтому я и задерживаю, понимаешь, принцип у меня такой. Нет, против тебя я ничего не имею, боже упаси!
В отличие от вас, дорогие читатели, я засмеялся и, знаете, как камень с души свалился!
Правда, к тому времени наследство, доставшееся мне от французского инженера, «уплыло» — все сроки по согласованию формальностей были упущены. В таком положении человеку ничего не остается, как посмотреть на всё с улыбкой.
Впрочем, мы давно уже на всё смотрим с улыбкой…
НОЧНОЙ ПОЕЗД
Дрожа от холода, на перроне одиноко стояла женщина.
Женщина в синем и с синевой под глазами.
Перрон был пуст, все пути тоже были пусты.
Женщина упустила все поезда. Одни из них были переполнены, другие отправлялись слишком рано, третьи шли не в том направлении.
И вот вдали показались огни последнего ночного поезда.
Женщина решила, что сядет на него.
— У меня билет на экспресс, — сказала она остановившемуся рядом поезду. Он сделал вид, что поверил ей, хотя экспрессы никогда не ходили по этой линии.
— А вы молодец, не уступаете ему в скорости! — несмотря на усталость, попыталась кокетничать женщина.
Старый Ночной поезд молча слушал эту заведомую ложь, хорошо понимая, насколько ему далеко от экспресса и даже до скорого поезда. В его составе были товарные вагоны, забитые всякой всячиной, сеном, кирпичом, открытые платформы с рудой и многим другим. Был, разумеется, и один пульмановский вагон для пассажиров. Но назвать все это скорым поездом?..