Королевская задница: В субботу открываются порты. Заезд на 1/8 мили. Четыре машины на стартовой линии. Хочу поохотиться на новых гонщиков – есть желающие?
Нор: Давно не видеал, как придурки врезаются в контейнеры. Я с тобой.
Джуд: Надо заменить свечи зажигания, но я за.
Эззи: У меня концерт до полуночи, но не волнуйтесь, после я благословлю вас своим присутствием. Может, даже автограф вам дам.
Королевская задница: Только на что-нибудь мягкое, чтобы я мог им свою задницу подтереть.
Энди: Чувак, фу.
Энди: Сегодня буду с Эззи в «Роще». Потом присоединюсь, но в очередь сегодня не встану. Ненавижу этот порт. Это как гонки на водных лыжах.
Королевская задница: Капитан команды без яиц, Дром.
Эззи: Джуд в деле. Можешь с ним в пару.
Нор: Я что, пропустила голосование о дружбе с Синклером?
Королевская задница: Эззи с ним теперь лучшие друзья. У них одинаковые браслеты дружбы.
Эззи: Не забудь, что я только на прошлой неделе поделился с ним своим плейлистом на Spotify. Завидуешь, Рейнбоу?
Атти: Я только что очнулся от комы. С кем мы будем в команде?
Атти: Эз участвует?
Атти: Если нет, я могу присоединиться?
Глава 23
Судья
Фи
7 ноября
— Потеря для МТИ, — размышляет он, и на его губах появляется ленивая улыбка. — Кто бы не хотел девушку, которая в пьяном виде прочитала первые пятьдесят цифр числа пи, только чтобы заставить меня замолчать?
Солнце уже полностью взошло, его свет безжалостно растянулся над городом внизу, яркий и неумолимый, стирая все тени, в которых мы когда-то прятались. Здесь, наверху, я все еще чувствую себя в коконе, защищенной от суровости дня.
Я смеюсь, подтягивая колени к груди, пытаясь прогнать холод, проникший в кости.
— Лесть работает только тогда, когда она искренняя, Синклер.
Металлический привкус ржавчины смешивается со слабым запахом худи Джуда, которое я надела – книги в кожаном переплете, пропитанные чернильным запахом «Черного льда», который висит в воздухе, как дым. Он прислонился к перилам, его силуэт выделяется на фоне бледно-голубого неба.
Это успокаивает, обволакивает меня, приближая ко сну.
Я не хочу уходить. Еще несколько минут.
Джуд прислонился к перилам, его расслабленный силуэт вырисовывается на фоне бледного неба, на губах играет улыбка.
— Я написал тебе чертово стихотворение прямо здесь, в восемь утра, заучка. Не знаю, насколько еще искренним я могу быть.
— Ты уже закончил его?
Его пальцы замирают над экраном, в глазах мелькает неуверенность. Мягкий свет его телефона соперничает с утренним солнцем, и он выглядит так, будто застрял между двумя мирами.
Через мгновение он протягивает мне телефон, и это молчаливое приглашение кажется тяжелым – не из-за самих слов, а из-за того, что они могут означать.
— Зачитай мне его вслух, — мой голос звучит сонно, я прижимаюсь щекой к коленям, усталость в костях делает все вокруг мягче, медленнее.
— Да, Ваше Высочество.
— Придурок.
— Ты хочешь, чтобы я прочитал его, или нет?
— Да, прости, — на моих губах появляется сонная улыбка. — Сцена твоя, поэт-лауреат.
Солнечный свет проникает сквозь его волосы, делая их почти золотыми, что резко контрастирует с чернилами, обвивающими его руки.
— Как растение, что ищет простор в горшке слишком малом,
Корни, к уюту привыкшие, душат твой путь к переменам.
Ты жаждала первой трещины, молила о боли жестокой.
Девочка в западне, твои очи молили о муке глубокой.
Так жаждешь ли почву мою, что пропитана горем и болью?
Он начинает медленно и осторожно читать, слова легко срываются с его губ. Хотя стихотворение было написано внезапно, он читает его так, будто всю жизнь этим занимался.
Я едва сосредоточиваюсь на строках, слишком отвлеченная тем, как он выглядит в раннем свете. Солнце освещает шрам под его губой. Сегодня я узнала, что он получил его, когда впервые поехал на велосипеде.
— Девчонка, ставшая древом, ты видишь, как прекрасно мне твое крушение?