Почти.
— Еще секунду, чтобы почувствовать, как эта жаждущая маленькая киска становится мокрой для меня, — дразню я, прижимая большой палец к ее клитору. Давление достаточно легкое, чтобы подразнить, и достаточно сильное, чтобы заставить ее извиваться. — Правда, распутная девочка?
Ее дыхание прерывается, губы приоткрываются, как будто она хочет что-то сказать, но не может. Зрачки расширяются, зеленые радужки поглощены похотью.
Я медленно кружу вокруг ее клитора, рисуя сводящие с ума узоры, от которых ее бедра дергаются в такт моей руке. Холодный металл моего кольца контрастирует с ее горячей кожей, каждое прикосновение вызывает дрожь по ее позвоночнику. Я чувствую, как она сжимается, пытаясь притянуть меня ближе, заставить дать ей то, о чем она не смеет попросить.
— Признай, что ты ревновала, — рычу я, и на моих губах появляется волчья улыбка.
— Иди к черту, — выплюнула она, отчаянно и бесполезно пытаясь прижать меня ближе.
Я мрачно рассмеялся, и мой смех прогремел у нее на шее, когда я раздвинул ее складки и погрузил пальцы внутрь. Дразнил, давая ей почувствовать то, чего она так жаждала, но не давая ей облегчения.
Я слегка отстранился, ухмыляясь.
— Таков план, детка. Но сначала ты скажешь мне правду.
Ее дыхание прерывается, глаза сужаются в упрямом вызове, но я чувствую, как она дрожит, как ее тело ее предает. Она на грани, каждый прерывистый вздох говорит мне, как сильно она этого хочет.
Как сильно она хочет меня.
— Я не ревновала, — врет она, ее голос едва слышен.
Я медленно качаю головой, с усмешкой произнося «тск, тск».
Какая упрямая маленькая девчонка.
Я с силой вдавливаю пальцы, вырывая из ее горла прерывистый крик, и она откидывает голову назад.
— Лгунья, — хриплю я, сгибая пальцы так, чтобы почувствовать, как ее стенки дрожат вокруг меня. — Давай, милая. Признайся, и я дам тебе больше. Ты же знаешь. Знаешь, что я могу доставить этой жаждущей киске чертовское наслаждение.
— Тебе действительно нравится вести себя как ублюдок, да?
Я держу пальцы глубоко внутри, но не двигаюсь, прижимая ее к своим коленям, позволяя ее узкой, мокрой теплоте сжимать меня. Я поймал ее, она беспомощна. Ее бедра дрожат, все внутри пульсирует вокруг моих пальцев, но я не позволяю ей пошевелиться.
— Нет, мне нравится ломать тебя, — рычу я, мой тон острый, как бритва, почти злобный. — Пока не останется только то, что реально. Девушка, которая так чертовски жаждет меня. Грязная шлюшка, которая отчаянно хочет член своего сводного брата.
Не королева с короной. Не девушка, которая прячется за своим гневом.
Та, которая все еще там, под всеми осколками. Настоящая она.
Вот кого я хочу.
Мои пальцы дергаются внутри нее, дразняще напоминая об удовольствии, которое находится вне ее досягаемости. Ее губы дрожат, дыхание прерывается, тело полностью предает ее, сжимая меня и отчаянно желая большего. Это сводит с ума – то, как ее гордость все еще пытается сопротивляться, даже когда ее тело кричит о капитуляции.
— Я могу просидеть здесь с пальцами, погруженными в твою развратную киску, всю чертову ночь, Фи. Не заставляй меня…
— Я ревновала! Я чертовски ревновала, Джуд, — наконец вырывается из ее груди хриплый голос. — Я хотела разорвать ее на части. Хотела, чтобы она исчезла, только чтобы ты продолжал смотреть на меня.
Ее признание вырывается из нее, разорванное и отчаянное, и я наблюдаю, как оно накрывает ее – стыд, гнев, жажда, столкнувшиеся все сразу. Это жестоко и чертовски красиво.
— Упрямая девчонка, — рычу я, хватая ее за затылок и притягивая ближе. — Ты не понимаешь, да? Я всегда вижу тебя.
Мой большой палец давит на ее клитор, безжалостно потирая его кругами, а пальцы грубо входят в ее тепло.
— Я всегда вижу тебя, Фи. В каждой комнате, как бы я ни хотел игнорировать тебя, ты слишком ярко светишь. Ты чертово солнце, и я ненавижу, что не могу отвести от тебя взгляд.
Я проталкиваю пальцы глубже, между нами раздается скользкий звук, ее тепло пропитывает мои джинсы. Ее тело выгибается, бедра дергаются в безумном ритме, пытаясь получить еще больше.
Ее дыхание прерывистое, отчаянное, и я чувствую, как она сжимается вокруг моих пальцев, цепляясь за каждый их сантиметр. Она прямо здесь, балансирует на грани, ее пульс неровно бьется под моей ладонью.
— Ты думаешь, мне это нравится? — шепчу я, мой голос грубый у ее уха. — То, что я поглощен тобой и хочу то, чего не должен? Но я здесь, Фи – такой же, как ты, разрушенный этим.