Он до сих пор тут, – нависающий и тяжелый, – но не давит на меня с каждым вздохом.
Воздух, который дает мне Джуд Синклер, похож на мой первый настоящий вздох после четырех лет утопания в войне, которая, как я думала, никогда не закончится.
Фи: Я скучаю по нашей вселенной.
Галилео тихо мяукает у подножия моей кровати, когда раздается знакомый звук отправленного текстового сообщения.
— Ты не имеешь права осуждать меня. Я тебя кормлю, — шиплю я, проводя носком по ее пушистому телу, в ответ получая недовольное фырканье.
Ответ Джуда приходит быстрее, чем я ожидала.
Одиночка: Перелезешь через стену, заучка? Или мне полезть?
Я кусаю нижнюю губу, сердце замирает от одной только мысли.
Мне очень хочется.
Все в доме начали теплеть к Джуду, так что для нас не будет ничего странного в том, чтобы проводить время вместе.
Я даже заметила, как папа улыбался Джуду несколько дней назад, в его глазах мелькала забава, как будто он тайно одобрял то, что тот помогал Андромеде с контрольной по английскому. От этого у меня в животе запархали бабочки.
Я не люблю ничего больше, чем видеть, как заботятся о моей семье.
Если бы речь шла только о компании и дружбе, это решение было бы гораздо проще.
Но это не так.
Джуд и я не можем быть просто друзьями.
Мы не умеем быть только друзьями. Мы не смогли быть даже врагами, не трахаясь друг с другом, а теперь мы собираемся стать друзьями?
Мы сжигаем границы ярлыков, и если эта правда выйдет наружу, она оставит после себя пепел.
Ненависть к нему была моей броней. Пока я могла презирать Джуда, я могла отдавать ему свое тело, не отдавая остальную часть себя. Это защищало меня, запирая за стенами, которые он не мог преодолеть. Но этот щит? Он треснул, и осколки ускользают между моих пальцев, как песок.
А руки Джуда прямо там ловят эти осколки, прежде чем они полностью упадут, добавляя их в песочные часы, которые он держит на полке. Каждая песчинка – это момент, который мы провели вместе; время, которое у нас есть, пока оно не истечет. Это хрупкое равновесие, и я не могу не задаться вопросом, как долго это сможет так продолжаться, прежде чем все рухнет.
Фи: Что будет, если я приду к тебе?
Боже, Фи. Ты идиотка. Ты точно знаешь, что будет.
Это похоже на какой-то извращенный космический розыгрыш.
Парень, которого я поклялась ненавидеть вечно, – единственный, кто видел все мои сломанные, уродливые части.
Мой своего рода, вроде как, не совсем сводный брат – единственный человек в мире, за прикосновение к которому моя семья отреклась бы от меня – тот, кого я жажду с такой силой, что это должно, блять, пугать меня.
И не просто в виде какого-то случайного желания.
Это желание, от которого я просыпаюсь ночью вся мокрая от пота. Оно поглощает мои поздние ночи и ранние утра, мои мысли запутываются воспоминаниями о его пирсинге в языке, кружащем над моим клитором, о его руках, сжимающих мою талию, подбрасывающих меня на его члене, как будто он владеет каждым сантиметром моего удовольствия.
Вчера утром, перед уроками, он подкрался ко мне сзади на кухне – едва проснувшийся, с растрепанными волосами, еще влажными после сна.
Обнаженное тело Джуда коснулось моего, тепло от его кожи пронзило меня, заставив содрогнуться. Его пальцы обхватили петли моего ремня, не торопясь, как будто у него было все время в мире, прежде чем оттащить меня в сторону и взять апельсиновый сок с верхней полки.
Это было так просто, так глупо, но в то же время так возбуждающе.
Шероховатость его пальцев пронзила меня, заставляя нервы так затрепетать, к чему я не была готова. И клянусь Богом, я чуть не трахнула его прямо там.
Если бы Энди не ввалилась с прической, похожей на гнездо крысы, я бы позволила ему нагнуть меня над столом.
Дело было не только в том, как он двигался, но и в его непринужденной близости.
Как будто он мог проникнуть в мое пространство, а я просто… позволяла ему. Без сопротивления, без колебаний. Как будто мы делали это годами, как будто он знал, как прикоснуться ко мне так, как мне нравится, даже не пытаясь.
Мой телефон вибрирует в руках, привлекая мое внимание обратно к экрану, и я чувствую, как жар поднимается по шее и окрашивает щеки, пока я читаю его сообщение.
Одиночка: Все, что ты хочешь, и ничего, чего ты не хочешь.
Одиночка: Здесь ты главная, заучка. Всегда.
Я знаю, что он это серьезно. С Джудом я всегда делаю выбор сама.
Он никогда не возьмет у меня то, чего я не дам ему добровольно.
Это минимум – уважение, которое должно даваться свободно, без борьбы. Я понимаю это, но все равно в груди зарождается тепло.
Что-то хрупкое и опасное. Что-то, что я не могу себе позволить чувствовать, но чувствую.
Мои пальцы двигаются по экрану, прежде чем я успеваю их остановить.