— В то же время на следующей неделе, язычник?
Те, кто вырос в позолоченных особняках Пондероза Спрингс, были ласково прозваны язычниками теми из нас, кто жил на противоположной стороне города. Не знаю, когда это началось, и мне было все равно, я знал только, что с тех пор, как я переехал в Уэст Тринити Фолс, мы всегда были «отбросами».
Он не отвечает, просто поворачивается и направляется к своему джипу Wrangler. Его банда выглядывает из окон, хохоча и празднуя успех своего капитана.
Я презрительно фыркаю и закрываю окно. Да, теперь понятно, почему Фи встречалась с ним.
Они не только эгоцентричные, избалованные снобы, но и Текс настолько поверхностен, что с ним было легко играть в ее игры. Идеальная жертва, которую она могла заманить в свои сети и разрушить, не дав ему даже сказать «Черная вдова».
Ухмылка появляется на моих губах. Неудивительно, что она так быстро намокла на моем члене. Текс не смог бы найти клитор даже с картой и компасом – у этого парня едва ли найдутся две мозговые клетки, чтобы хоть что-то сообразить. Может, поэтому она такая раздражительная. Наверное, это очень выводит из себя – трахать парней, которые не могут довести ее до оргазма. Бедная, жалкая, одинокая Серафина, вся такая сдержанная.
Надо было сбросить ее с башни и на этом закончить. Это был идеальный шанс дать Руку Ван Дорену почувствовать то, что я испытывал всю свою жизнь.
Я мог бы позволить ей упасть и исчезнуть. Никто бы не нашел ее тело, пока лесник не пришел бы патрулировать эту местность, и все бы выглядело как самоубийство.
Безупречная месть.
Лучше бы Фи в ту ночь пошла домой и преклонила колени у кровати. Молилась тому Богу, в которого она верит, чтобы единственным, что удержало меня от того, чтобы стать чертовым психопатом, было осознание того, что я доказал бы, что она была права.
Доказал бы, что они все были правы.
Я был бы не лучше человека, который воспитал меня в вере, что жестокость – это сила, оружие, которым можно свободно и часто пользоваться. Я не сделал этого, не потому что мне было не плевать на то, что случится с Фи. Я просто не хотел признать правоту всех, кто говорил мне, что я такой же, как мой отец, еще до того, как я понял, что это плохо.
В ту ночь я видел, как убиваю ее. Как легко было бы включить в себе этот переключатель.
В тот момент я был в ужасе, что все они могут оказаться правы.
Из динамиков моей машины доносится песня «Here Comes The Rain Again» группы Hypnogaja, и я наклоняюсь вперед, увеличивая громкость.
Неоновые огни заправки мерцают, когда я снова тянусь к сумке. На этот раз не за наркотиками, а за потрепанным тетрадным блокнотом на спирали. Вытаскивая ручку из-за уха, я кладу открытый блокнот на колени.
Я быстро зачеркиваю слова, написанные ранее, чернила черной ручки царапают бумагу, когда я пишу новую строку. Я повторяю этот процесс по крайней мере пять раз, пока не нахожу последовательность слов, которая не выглядит полным дерьмом, и решаю прочитать ее с начала.
Я не злюсь на Бога.
Я не уважаю его.
Он дал бой не по силам ребенку его.
Одарил он отцом с кулаками как сталь,
А мне велено было почитать, как всегда.
Он – благословенье? Лишь ярость и крик,
Что в горле моем он разжег напрямик.
Он кричал: «Не подавись!» – и дрожали врата.
Я не злюсь на Бога.
Я не понимаю его.
Он огнем и серой жжет мне греховные ступни.
Разве слов его свет не для тех, кто в беде?
Мне адом грозят за чужую вину
Разве это не дар от него самого?
Я не злюсь на Бога.
Я гневаюсь на него.
Вечное царство поклоняется тому, кто создал меня самого.
Кто дал мне жизнь, кто испытал, кто спас,
Всеведущий стал невеждой, когда услышал детский глас.
«Звонок переадресован. Бога сейчас на месте нет».
Я не верю в Бога, и не жду от него ответ.
Мои сообщения – гимны, что убаюкивали его,
Я молился в тишине, не чувствуя ничего.
Ночью поменял номер, надеясь на мир к утру,
«Аминь» на языке, проснулся с душой в плену.
Бог оставил меня умирать от рук своего дара,
Теперь он звонит и спрашивает строго:
«Почему не веришь ты в мой свет?»
Я молчу, ведь Бога со мной давно уже нет.
— Да, чушь собачья, — бормочу я, бросая блокнот на пассажирское сиденье, устав смотреть на свою словесную рвоту.
Я откидываюсь на кожаное сиденье, руки инстинктивно следуют за потребностью моего мозга в никотине. Я беру сигарету из пачки в подстаканнике и, зажав ее между зубами, поджигаю.