Но я не могу сесть в тюрьму. Вот почему огонь был идеальным оружием – все бы подумали, что это страшный несчастный случай. Никто бы не заподозрил меня, хорошо воспитанную, одаренную в учебе Серафину Ван Дорен. Никогда.
Джуд не отрывал глаз от земли, не обращая внимания на бушующий за его спиной огонь и приближающуюся тюремную камеру. Как будто в этот момент единственное, что имело значение, – это влажная трава, растущая под его ногами.
Я качаю головой, отвечая на вопрос офицера Филдса.
— Мне никто не нужен.
Больше нет. Я никогда больше не буду ни в ком нуждаться. Я не могу ни в ком нуждаться.
Подул соленый ветер, и морской бриз коснулся моего носа, а сосны зашелестели. Он коснулся грязных светлых волос Джуда на лбу, и тогда он поднял глаза.
Наши взгляды на мгновение встретились поверх крыши полицейской машины. Это длилось всего секунду, но я увидела в его глазах, что он меня узнал. Этого было достаточно, чтобы он заметил меня и понял, что я здесь.
Хорошо.
Пусть он увидит меня и поймет, что сегодня ночью… ему повезло.
Надеюсь, эта ночь запустит домино, которое положит конец их дерьмовым жизням. Я хочу разрушить их во всех смыслах.
Возможно, тогда, и только тогда, они поймут хотя бы частично, насколько я разбита изнутри.
Глядя на пламя, охватившее церковь Святого Гавриила, я восхищаюсь силой огня. То, как он облизывает остроконечные арки и шпили, окрашивая ночное небо в ярко-оранжевый цвет, пожирая витражи, на которых когда-то были изображены все святое и доброе.
Пожарные мчатся тушить огонь, используя свое оборудование и защитную экипировку, чтобы защитить себя от сильного пламени.
Топлива. Кислорода. Жара.
Смертельная святая троица. Она молится не Богу прощения или справедливости, а Богу разрушения и хаоса. Она не знает пощады, только хаос. Это стихийная сила, питаемая кислородом и движимая неумолимым жаром.
Я хотела быть такой же.
Пламенем, пожаром, пеклом.
Хотела, чтобы люди боялись прикоснуться ко мне.
Глава 1
Лисица
Фи
25 июля
— Эй, я не могу снова сесть в тюрьму!
Слова Атласа Колдуэлла не достигают моих ушей. Я даже не думаю о том, что меня могут арестовать.
Однако он боится не наручников. Он боится оказаться в тюремной камере в ожидании, пока наши отцы внесут за нас выкуп и будут не менее разгневаны, что, честно говоря, я считаю скорее их проблемой, чем нашей.
Они уже должны были к этому привыкнуть.
Проблемы – это практически наше врожденное право.
Это привилегия бунтарей, переданная нам от предыдущего поколения. Хаос течет в наших венах. Это наша сущность.
— Заткнись и беги! — кричу я, и звук царапает мое горло.
Мой большой палец быстро нажимает на брелок гораздо больше раз, чем нужно, открывая машину. Мигающие фары и громкий писк желтого Camaro отражают мое паническое состояние.
С каждым шагом я сокращаю расстояние между собой и неминуемой гибелью, настолько сосредоточенная на том, чтобы не сломать лодыжку, мчась в ботинках на платформе, что готова притвориться, будто за мной не гонятся пять накачанных футболистов.
— Фи, клянусь богом, я убью тебя, если ты тронешь мою чертову машину! — кричит Текс за моей спиной, звуча скорее как подросток, нежели чем студент второго курса университета.
О, я сделаю даже больше, чем просто трону твою машину, придурок.
Вечеринка, с которой я убегаю, как летучая мышь из ада, все еще в разгаре в отсутствие ее хозяина, который пытается меня догнать. Музыка гремит на тихой улице, эхом раздаваясь по одинаковым домам. Я уверена, что жители этой улицы привыкли к выходным вечеринкам Текса Мэтьюса и вместо возмущений просто купили себе наушники с шумоподавлением.
Летний ночной воздух ложится как бальзам на мою липкую кожу, я бегу к припаркованному американскому внедорожнику, который совершенно не догадывается о хаосе, надвигающемся на него.
— Блять! — шиплю я, открывая дверь и ударяясь голенью, когда пытаюсь залезть на водительское сиденье. С синяком разберусь утром.
— Фи, в следующий раз трахни капитана шахматного клуба, — хрипит Энди, хлопая пассажирской дверью. — Или, я не знаю, буквально кого угодно, кто не является лучшим нападающим в штате Орегон.
— Я не планировала угонять его машину, пока он мне отлизывал, — возражаю я, дрожащими руками вставляя ключ в замок зажигания.
Хотя я и ненавижу эту марку автомобилей, но звук двигателя заставляет мое сердце биться чаще, а мощный гул вибрирует в костях.
Дверь практически отрывается от машины, прежде чем Атлас с его ростом в сто восемьдесят пять сантиметров заваливается на заднее сиденье, от чего автомобиль начинает трястись.