Сквозь каждый синяк, каждый шрам, каждый чертов сантиметр боли, который я терпел, писательство оставалось со мной. Оно никогда меня не подводило. Слова заполняли трещины в моей душе, а страницы вернули мне голос, который украл у меня мир.
Это единственная мечта, которая у меня когда-либо была, и я хочу ее так сильно, что чувствую, как она съедает меня изнутри.
Это единственное, что полюбило меня в ответ.
— Я останусь в общежитии. Мне не нужна твоя помощь, — вру я, сжимая челюсти.
Наши взгляды встречаются, и я знаю, что она это видит. Знаю, что не могу это скрыть.
Эта надежда во мне – надежда осуществить мечту – и она трясет ею передо мной, как гребаной морковкой.
— Декан – моя хорошая подруга. Я знаю, что ты пропустил срок подачи заявлений на проживание в общежитии, — бросает она мне вызов.
Я не стал подавать заявление в Стэнфорд, пока был жив отец. Даже не задумывался об этом. Я смирился, что останусь в «Холлоу Хайтс», прикованный к этому месту, потому что он нуждался во мне. Потому что уехать означало оставить его гнить в одиночестве в том доме.
А потом он умер.
Он умер, и когда приехала скорая, чтобы увезти его тело, я почувствовал что-то похожее на облегчение, острое и горькое. Я был рад, что он умер. На мгновение я вдохнул полной грудью. Больше не нужно было задыхаться в тумане его гнева. Я больше не чувствовал его рук на своей шее.
Его смерть разбила клетку, в которой я был заперт годами; разорвала цепи, которые, как я думал, я буду носить до самой смерти.
Я был свободен.
Но это произошло слишком поздно. Сроки подачи заявления кончились, и я застрял здесь еще на год, задыхаясь в этом аду. Еще на один год, прежде чем я смогу выбраться отсюда. Еще на один год, прежде чем я смогу даже подумать о том, чтобы оставить все это позади.
И я понятия не имел, как смогу прожить так долго.
Я скрежещу зубами, все еще борясь, все еще не желая, чтобы они победили. Они отняли у меня так много, а теперь не хотят оставить мне даже мое достоинство?
— Хочешь помочь? Тогда сделай то, что у тебя получается лучше всего, — я задираю подбородок, чувствуя, как слова царапают мое пересохшее горло. — Дай мне немного денег и уходи.
— Тебе не нужны деньги, — бормочет Сэйдж, медленно вставая и подтягивая сумку на плечо. — Тебе нужна семья.
Я смотрю на нее, нахмурив брови, пока она идет ко мне, выпрямив плечи и спину и выглядя так, будто она победила. Зная, что загнала меня в угол, из которого нет выхода.
Семья?
Она хочет, чтобы я присоединился к их игре в семью? Сидел за семейным столом, передавал пюре и делал вид, что не трахнул ее дочь из-за желания отомстить? Как будто одно упоминание о Фи не заставляет мою кровь закипать и не вызывает желание пробить кулаком ближайшую стену?
Она действительно думает, что я присоединюсь к их идеальной маленькой семье, буду вести себя так, будто принадлежу к ней, когда каждая секунда, проведенная рядом с ними, это как сидеть на зажженном фитиле? Притворяться, что я не несу на себе груз всех их неправильных решений, которые, кажется, вращаются вокруг меня?
Она сошла с ума, если думает, что я просто впишусь в их семью, как будто ничего не произошло.
Маниакальный смех срывается с моих губ, и я качаю головой, хватаясь за живот.
— Ты сошла с ума. Я не хочу быть частью этой гребаной семейки Брэди5.
— Жаль. Потому что мы – единственная семья, которая у тебя есть.
Ее слова перебивает звук документов о залоге, ударяющихся о металл скамейки.
Я не хочу переезжать в тот дом. Я не хочу играть с ними в семью.
Я хочу бороться, быть жестоким и сказать ей, чтобы она пошла к черту.
Но она держит мою мечту в своих руках. Прямо передо мной.
Она лежит на ее ладонях, ждет, когда я ее возьму, и у меня не хватает смелости от нее отказаться. Я не могу. Не тогда, когда это единственное, что я позволил себе захотеть в этой жизни.
Эта тайная, страстная вещь, которая принадлежит только мне, и я мог бы ее заполучить. Все, что мне нужно сделать, – это проглотить свою гордость и переехать к людям, которые разрушили мою жизнь.
Проще простого.
Я впиваюсь зубами в щеку, ноздри раздуваются, когда я встречаюсь с ней взглядом.
— Это плохо закончится. Ты ведь это понимаешь, да?
Уголки губ Сэйдж поднимаются в улыбке, она слегка пожимает плечами:
— Умоляю тебя, Джуд. Я пережила вещи и похуже. Непослушный подросток – это мелочи.
Глава 9
Комната, которая шепчет
Фи
29 августа
В моей жизни не существует спокойствия.
Она всегда наполнена каким-то хаосом. Если не из-за моих собственных поступков, то из-за моего тупого брата и близнецов Колдуэлл.