Это привело к наплыву новых жителей, тех, кто искал нового начала, смены обстановки или тех, кому было просто плевать на мрачную историю Спрингс.
Приезжие или местные – у них было две общие черты.
Сплетни и ненависть ко мне.
Хотелось бы мне верить, что однажды я исчезну из этого штата. Сменю имя, забуду, что когда-то существовала фамилия Синклер, и наконец-то смогу жить своей жизнью по своим правилам. Но это всего лишь мечта, а с самого первого вздоха я живу в суровой реальности.
В моем мире мечт не существуют.
Когда я открываю дверь, в лицо бьет поток ледяного воздуха, и запах старых книг ударяет мне в нос, вызывая странное чувство уюта, несмотря на все причины, по которым я здесь оказался.
Стены юридической конторы окрашены в тускло-бежевый цвет, на стойке регистрации груда бумаг и папок, под ногами простирается выцветший синий ковер, и я иду по пыльным плиткам коридора, украшенного пыльными рамками с юридическими документами и сертификатами.
В тот момент, когда я нахожу нужную дверь, загорается флуоресцентная лампа. На стене висит потертая табличка с надписью «Тейлор Берч-младший, доктор юридических наук».
Надеюсь, это займет меньше двадцати минут, чтобы я мог упасть на дерьмовый диван Окли, выкурить косяк и отрубиться, пока не припрутся остальные наркоманы.
Когда я открываю дверь, меня встречает длинноногий парень в мятом сером костюме и кривых овальных очках. Ему серьезно нужно перестать ходить по отделам одежды для стариков в магазинах.
— Мистер Синклер, — он прочищает горло. — Я так рад, что вы смогли…
— Что они, блять, здесь делают? — я закипаю, глядя на двух человек, сидящих за потрепанным столом из красного дерева.
Внутри меня бурлит не такая уж тихая ярость, закипающая под кожей. Кровь в моих венах сменилась расплавленным металлом.
Рук Ван Дорен бросает взгляд в мою сторону, светло-каштановые волосы с коротко подстриженными седыми висками, татуированные руки сжаты в кулаки. Казалось бы, ему не должны были позволить занять должность судьи с таким количеством татуировок, но когда тебе принадлежит четверть Пондероза Спрингс, тебе можно практически все.
Его челюсть дергается, зубы скрежещут, в глазах вспыхивает гнев. Это заставляет уголок моего рта дрогнуть в ухмылке. Надеюсь, мое существование сожжет его заживо, блять, и когда он окажется на глубине двух метров под землей, я буду поливать его цветы, писая на его могилу.
— Миссис Ван Дорен упоминается в завещании вашего отца, — говорит Тейлор Бирч-младший, его голос дрожит от нервного напряжения, сдавленного всей напряженной атмосферой, которая только что наполнила комнату.
Я встречаюсь взглядом с женой Рука, ее изящно состарившееся лицо обрамляют мягкие рыжие волосы, собранные в высокий хвост, в которых нет ни одного седого волоса. Но ее возраст читается по глазам и уголкам рта, как будто она имеет наглость улыбаться после всего, что натворила.
До самой смерти мой отец любил одну вещь, только одну.
И это была Сэйдж Ван Дорен, его бывшая невеста.
Я должен был догадаться, что Сэйдж будет указана в завещании, даже если мне это не нравилось.
Разве она уже недостаточно всего забрала? Что еще, блять, он мог ей отдать?
Глаза Сэйдж расширяются, когда наши взгляды встречаются, ее лицо становится бледным, как фарфор. Она будто смотрит на мой скелет, и я вижу, как отчаянно она хочет затолкать его обратно в шкаф. Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как она стояла лицом к лицу с Синклером?
— Пожалуйста, сядьте, Джуд, — исполнитель, ответственный за чтение завещания моего отца, садится во главе стола, его руки дрожат, когда он раскладывает бумаги перед собой.
Желая оказаться где угодно, только не здесь, я скрежещу зубами и с большей силой, чем необходимо, выдвигаю стул напротив Ван Доренов. Я падаю на сиденье, скрещиваю руки на груди и думаю о том, чтобы выколоть себе глаза ручкой, лежащей передо мной.
— Спасибо всем, что пришли сегодня. Как вы знаете, мы собрались здесь, чтобы исполнить последнюю волю Истона Джеймса Синклера, — он прочищает горло и в четвертый раз ерзает в кожаном кресле. — Я, Истон Синклер, находясь в здравом уме и твердой памяти, настоящим заявляю, что это моя последняя воля и завещание.
Он продолжает читать, бормоча о распределении имущества, которое, очевидно, достанется мне. Моя бабушка, Лена, умерла много лет назад от рака, а мой дед, с которым меня связывают кровные узы? Умер от сердечного приступа, что, по-моему, является кармой за то, что он отказался признавать нашу родственную связь. А моя мать умерла, когда мне было два года.