Мальчик так увлекся миром детских грез, что не сразу понял от чего его сверстники бегут с воплем ужаса. А взрослые забирают в дома детей. Он только ощутил, как его русые волосы стали наэлектризовано подниматься. Странный треск раздался позади. Он оглянулся и увидел искристо белый шар, подрагивающий молниями, тот зло трещал. В его треске слышалась злорадная торжественность.
Между шаром и ребенком было всего три шага. Они же отделяли человеческую плоть от изничтожающего соприкосновения аномалии.
Маленький Марк так бы и не понял, что его убило.
Мать вскрикнула и кинулась к ребенку, но ее остановил муж, понимавший что женщина сама погибнет.
Все что могло легко загореться под влиянием аномалии, воспламенилось, поднималось облачно черной дымки к серому безучастному небу.
Даже металл уступал огненной власти неведомой стихии.
Черный дым плавленого пластика и ткани, смешался с отчаянным криком матери и отбивался холодными Стенами, призванными отгородить людей от смерти. Но она нашла лазейку, дабы проникнуть сюда.
Оглушительный свист и хлопок крыльев, разгоняющий дым. Маленький Марк оказался в руках матери, которая не поняла, как это случилось. Она посмотрела, ошарашено на смеющегося, немного запачканного сажей и копоти сына. Потом женщина подняла взгляд на крылатый силуэт с четырьмя горящими глазами.
Крылатое создание закружило в изящном танце аномалию, подняло ее вверх. Она племенная воздушной клеткой не могла ничего поделать, лишь зло сверкала молниями.
Дракари сэда поднялся вверх, подобно стреле, пущенной знаком зодиака Стрелец. Он резко спикировал на аномалию, яркая, мерцающая вспышка разверзлась оглушительным взрывом, погнув громоотводы, снеся пару дымоходов, разорвав кабеля. Но людей крылья белой смерти не коснулись. Ей пришлось на время отступить. Посланница костлявой с косой аномалия, стала сытной пищей для отпрыска Сиалии. Сегодня гнев небесный обратился спасением людским.
Дракари сэда с жадностью поглотил энергоканалами всю разрушительную мощь аномалии, страшась упустить хоть даром пропавшую частичку эфира. Ведь он понимал, следующая сытная пища попадётся не скоро. А посему нужно насытиться до отвала. Его энергоканалы сверкали белым светом сиальской благодати.
Люди с восторженным благоговением наблюдали за ангелом, парящим под облаками, сверкающим нимбом и крыльями.
Кто-то крестился и молился, кто-то упал на колени и тоже стал молиться, а кто-то молча, прослезился.
Огонь очень резко перекинулся на жилой блок, где жила еще одна семья. Мать и отец успели несколько детей вытащить, а вот младенца нет. Он находился слишком далеко. Путь отрезал наглый огонь, воцарившийся в доме.
Прибыл пожаротушащий отряд. Они не успевали попасть в дом, ведь все их люди задействованы в тушении другого жилого блока и спасении из него людей. Кровля, надрывно скрипнув, накренилась влево. Ее обломки падали пока что рядом с самодельной колыбелью и орущим младенцем.
Единственный кто рискнул войти в пекло, как нестранно Петрович. Он давно оказался на месте и руководил спасательной операцией, наряду с офицерами, командующими отрядами.
Петрович надел специальный костюм, маску, ему на печи водрузили тяжёлые кислородные баллоны, последние на весь Оплот.
Поколебавшись, глубоко вздохнув, старик шагнул в пасть огненного чудища, когда-то бывшим убежищем и домом.
Петровичу невыносимо жарко, маска то и дело потела, ремни с баллонами тяжелые и больно давили на старые плечи. Хотя напарники водными струями делали ему проход, устраняя пламя, но дикая духота никуда не делась, он ощущал себя гусем в духовке.
«Герой престарелый!» - пронеслась запоздалая здравая мысль и тот час умотала где прохладнее.
Видимость нулевая. Петрович ориентировался по памяти и словам владельцев блока. В принципе жилые блоки строят по стандарту. Знаешь, как устроен хоть один, разберёшься в строении остальных. Вот почему старик решился сюда полезть. Страх так не вовремя проснувшийся в душе Петровича, заставлял нервничать. Старик забывает, что уже не молод, все хохлиться, а ему уже не по силам такие передряги.
Преодолевая страх, Петрович с осторожностью делал каждый шаг, а животный ужас тянул его назад к спасительному выходу, к безопасности. Он уже было повернул, как услышал плач...
Петровичу чудилось, что плач звучит в его голове, а может, так и было. Ведь не может человеческий слух различить детский крик, среди рева огня, и рокота рушащегося здания. Помимо ужаса, в мужчине проснулась совесть и честь. Он обещал родителям, что вернет им ребенка. Петрович всегда держал слово. Все в Оплоте это знали. Вот почему он занял свое высокое положение. Не потому что его боялись, или он лебезил перед людьми, а за то, что слыл человеком чести.