— Тебя чего это сюда занесло? — удивился беглый царь Аргоса, увидев старого товарища.
— Тебя искал, — ответил Одиссей. — Разговор есть.
— Ну заходи, раз пришел. Угощу, — не меняясь в лице, произнес Диомед. Так, как будто каждый день к нему приплывали гости из ахейских земель. Приплывали без дела, поболтать.
Одиссей оказался прав. Жили тут небогато. Все угощение — лепешки, козий сыр, рыба и кислое вино. Разносолов тут не водилось, а резать скотину ради такой встречи никто не собирался. После дворца Аргоса, роскошью лишь немногим уступавшего Микенам и Пилосу, хижина из высушенного на солнце кирпича и тростниковая крыша с дырой по центру, выглядели откровенно убого.
— Ну, говори, зачем искал, — произнес Диомед, когда положенные здравицы богам были сказаны, и первый кубок выпит. Одиссей отломил кусок ячменной лепешки, размочил ее в вине и отправил в рот. Прожевав, он ответил.
— Ванакс Эней шлет тебе свой привет, Диомед. И желает здравствовать.
— Вот как? — несказанно удивился тот. — И ему желаю того же. Что это вдруг от меня царю Сифноса понадобилось?
— Царю Кипра, — усмехнулся Одиссей, — Ахайи, Трои, Угарита и островов. По пальцам пересчитать, что еще не под ним. Родос да Эвбея из крупных. Остальные головы склонили уже.
— Царь Кипра? — оторопел Диомед. — Всего Кипра? Да быть того не может!
— Всего, — развеселился Одиссей. — Я сам серебра привез из того похода как ни из одного другого. По моему поясу не видишь разве? Все цари Крита там были, и даже Идоменей заявился. Под Трою с Агамемноном не пошел, сволочь этакая, а на Кипр пошел.
— А как Эней Ахайю по себя подмял? Куда другие цари смотрят? — оторопел Диомед. — Неужели они его власть признали? Эгисф-братоубийца? Сфенел, дружок мой бывший? Фрасимед из Пилоса? Неужто они все дарданцу покорились?
— Покорились, — пожал плечами Одиссей. — И я, брат, его старшинство признаю. Он Морского бога сын. В этом даже сомнений быть не может. Великие дела он делает.
— Ладно, — Диомед переваривал непривычные вести, поглядывая на ящики. — А от меня-то ему чего надо? Я ведь изгой теперь. Ни в Аргосе не прижился, ни в родной Этолии. Ни даже здесь. Я царю давнов помог отбить нападение мессапов. Он мне за это дочь обещал и землю…
— Дал? — спросил Одиссей.
— Обманул, лжец проклятый, клятвопреступник, — в сердцах ответил Диомед. — Со мной полусотня парней. Все, кто жив остался. Мы за этого гада бились, себя не жалея. А когда он увидел, сколько моих мужей полегло, решил не платить. Как последний пастух живу теперь. Не видишь, что ли?
— Кровь ему пустить за такое! — возмутился Одиссей.
— Я бы пустил, — скривился Диомед. — Сплю и вижу, как его на ленты распускаю. Да нечем воевать. Мне бы сотни три вооружить, я б его в клочья разорвал.
— Три мало, — усмехнулся Одиссей. — Вооружи пять.
— Ты посмеяться решил надо мной? — побагровевший Диомед начал было привставать, но Одиссей успокаивающе поднял перед собой ладони.
— Не гневайся, брат. Ванакс Эней тебе дар прислал! Открывай, писец, а то поздно будет. Я его хорошо знаю. Если разойдется, мы его всем кораблем успокаивать будем.
— Это что, мне? — Диомед, под которым подогнулись ноги, сел назад на грубый табурет. На его лице блуждала дурацкая улыбка. — Сколько здесь?
— Пятьсот добрых наконечников для копий, — ответил Одиссей. — Древки сам вырежешь. Тут леса полно вокруг.
— Что я должен за это сделать? — осипшим голосом спросил Диомед.
— Это дар, — ответил писец Корос, который вступил в разговор. — Разве дар дают за что-то, царь? Ванакс Эней предлагает тебе свою дружбу без каких-либо условий. Ты принимаешь ее?
— Принимаю! — выпалил Диомед. — Клянусь Атаной Промахос, покровительницей воинов, что царь Эней отныне мой друг и гостеприимец.
— Тогда царь Эней предлагает тебе свою поддержку и умелых людей, — продолжил Корос. — Ты построишь здесь города и будешь править Италией. Но вот это уже не будет даром.
— Согласен, — уверенно ответил Диомед. — Я расплачусь! Этим железом я вооружу пять сотен парней из сикулов и япигов, разорю давнов и принесу богу Диво голову их царя. Но всей Италии мне не взять…
— Ты получишь серебро, на которое наймешь воинов, — произнес Корос и развернул на столе папирус. — Вот Италия. Мы с вами находимся здесь! Ты заберешь вот эти земли, — и он провел черту, отсекающую юг полуострова.