Я не буду думать об этом сегодня, — уныло смотрел я на папирус. — Я бы вообще об этом не думал. Ну на кой-мне эта Сирия? Я ведь надорвусь…
Неделю спустя.
Пять бирем — большая сила в этой части моря. Мы прошли вдоль побережья Лукки и успешно обогнули проклятый мыс Гелидония. Тот самый, что расположен чуть южнее Кемера. Любимое место всяких дайверов и прочих морских экстремалов. Воды здесь дрянные на редкость. Они капризны и усеяны острыми скалами, едва прикрытыми пенными барашками волн. Пропороть днище корабля у этих берегов — проще пареной репы. И как только это происходит, из какой-нибудь крошечной бухты тут же выскакивает пять-семь лодок, набитых самым что ни на есть отребьем. Вон, на горе, в каменной башне сидит наблюдатель и нагло пялится на нас. Он даже не думает скрываться. А еще в этом месте может резко поменяться ветер, и морское течение, что только что несло вас в сторону Родоса, разворачивается в строго противоположном направление, сильно замедляя ход кораблей. Эту особенность здешние пираты тоже отлично знают и умело ей пользуются. Мы не лезем на эти берега и почти не знаем их. Просто незачем. Тут живет бедный и злой народ, зубами и когтями вцепившийся в заросшие лесом горы. Мы проводим свои корабли мимо, используя для ночевки лишь пару надежных гаваней.
Нас тут сильно уважают. Потому-то, завидев хищный силуэт и резную бычью голову на носу, многие корабли спешат убраться подальше и скрыться в прибрежных бухтах. Можно было бы погнаться за ними, но ведь парни тут живут не промах. Они наведут нас на острые, словно шило, рифы, притворяясь раненой куропаткой, а потом сожгут, забросав горшками с углем. Так что плевать мне на них.
У меня отличное настроение. Я сижу на корме корабля, свесив ноги, словно мальчишка, и наслаждаюсь попутным ветром, бьющим мне прямо в лицо. Соленые капли летят в глаза, когда корабль ныряет носом вниз, а я улыбаюсь, совершенно счастливый. До чего же хорошо отвлечься от повседневных забот и просто сидеть бездумно, качаясь на бирюзовой волне. Мы идем под парусами, а потому команда гребцов занята примерно тем же, чем и я. Валяет дурака, наслаждаясь солнышком и прохладой. Нечасто бывает так, чтобы и течение попутное, и ветер бил прямо в спину. Биремы развернули все три паруса, даже носовой кливер, и мчат с невероятной для здешних мест скоростью. Узлов семь, не меньше.
До Талавы рукой подать, проводник тычет в сторону берега. Мы взяли с собой лоцмана, который знает эти воды как свои пять пальцев. Чутье и писцы не подвели, месту этому просто цены нет. И озеро, и полноводная река Калбис, и плодородные земли, и роскошная гавань. Его люди попросились в подданство, и я их в него приму. Этот город станет моим форпостом на разбойничьем берегу, что раскинулся между хеттскими княжествами Тархунтассы и Родосом. Этот проклятый остров не обойти никак. Он, словно ключ, запирает проход на север. Я хочу осмотреться как следует, ведь именно здесь пролегает торговый путь, связывающий Трою и Египет.
— До чего гавань хороша, государь, — сказал кормчий Палинур, с любопытством поглядывая по сторонам. — И коса широкая от моря ее закрывает. Даже отсыпать не придется.
— Кажется, мы на месте, — ответил я ему, разглядывая место, в котором бывал когда-то бесконечно давно.
— А чего это дым валит? — кормчий ткнул рукой в горизонт, где и впрямь поднимался густой столб. Он подумал и сам себе ответил. — Не иначе, нас увидели и баранов жарят. Я бы сейчас поел баранинки…
Глава 13
Корабли ткнулись в песчаный берег носами, и пехота с веселыми воплями начала прыгать в мелководье, ловя концы, что бросали им сверху. Спрыгнул и я, честно схватив веревку вместе со всеми. В походе все воюют, и все работают. И абордажной командой в бою я тоже командую сам. Такие тут порядки. Царь — первый из воинов. А если он не воин, то он и не царь.
Скрип киля по мокрому песку прозвучал словно музыка. Длинный поход — штука утомительная, а возможность поесть по-человечески и выпить на сон грядущий вселяет в людей немалый оптимизм. Еда два раза в день и ночевка на берегу надоедает быстро, а романтика моря не замечается вовсе. Тут народ вообще не романтичный, а море, когда оно окружает тебя со всех сторон, никакого восторга уже не вызывает.
— Господин! Господин! Это вы? — ко мне подбежал тощий мужичок-лувиец, с жадным испугом разглядывающий царское ожерелье на моей шее. Он одет в одну лишь набедренную повязку и суетливо приплясывает на месте, перебирая голенастыми ногами. Он как будто готов сорваться с места и убежать, обгоняя собственный страх. Отчаянной смелостью нужно обладать, чтобы сунуться к таким, как мы.