— Два! И я вычитаю убытки за разбой. Одной головой не отделаетесь.
— Согласны на убытки! Три!
— Два с половиной!
— Два и три четверти!
— По рукам! — ответил я.
Десяток вождей из Лукки, с завороженным видом слушавших этот разговор, оживленно загомонили. Это они не дали меня убить, встав насмерть между мной и царицей Родоса. Им уже плевать на месть. Блеск золота затмил их разум, в отличие от Поликсо, которая хотела меня убить, несмотря ни на что. Но даже этой железной бабе пришлось подчиниться мнению большинства. И скрепя сердце она пошла на переговоры.
Лукка и раньше была серой зоной, которая только для вида подчинялась хеттам. Не было здесь порядка, а мятежи вспыхивали так часто, что последние десятилетия существования страны Хатти эта земля стала по факту независимой. У великого царя Супилулиумы уже не хватало сил, чтобы смирить мятежную периферию. Эти люди занимались разбоем не первое столетие. Они налетали на Кипр и на города Ханаана и считали это своим неотъемлемым правом. У них просто была такая бизнес-модель, и покушение на нее они посчитали тяжким оскорблением. Собственно, передо мной сидели прямые предки тех самых киликийских пиратов, которые терроризировали Средиземноморье больше тысячи лет. Казалось бы, что может быть легче! Пустил армию по суше и по морю, и истребил там все живое. Да только что-то не вышло ни у кого, кроме Помпея. И всего-то понадобилось для этого сто пятьдесят тонн золота, пятьсот кораблей и двадцать легионов. Сущий пустячок. Впрочем, и его достижений хватило только на пятнадцать лет, после чего пиратство началось снова. Даже великому Траяну приходилось держать полицейские силы в этих водах, и разбой не прекращался ни на минуту, включая то время, когда Римская империя правила миром.
И кстати, у этих людей очень своеобразный кодекс чести. Они свято блюли однажды данное обещание, но оно должно было быть очень конкретным. Случалось, что родители договаривались о том, чтобы им вернули украденную дочь, а когда платили выкуп, получали только тело своего ребенка. Дочь убивали, потому что это не было оговорено в контракте.
— У меня будут условия, — сказал я, и все обратились в слух. — Я не пытаюсь бежать, и меня не бьют, не калечат и не травят. Никого из моих людей вы не убиваете, не калечите, и вообще, даже пальцем ни к кому не прикасаетесь. Даже к Кноссо. Вы даете полотно, чтобы перевязать раны. Вы кормите моих людей и поите чистой водой. Даете на день каждому одну пятую хеката зерна и одну большую рыбу. У них есть крыша над головой и очаг. Пусть живут прямо тут, в Талаве.
— Они не станут бунтовать, — ткнул в меня корявый палец Хепа, — и мы отпустим их сразу же после того, как будет внесена половина выкупа. Тебя отпустим тогда, когда внесут вторую половину.
— Годится, — кивнула Поликсо. — Нам ни к чему кормить такую прорву народа. Вноси три таланта и пусть убираются отсюда. Даже Кноссо, проклятая собака. Мы потом его достанем. А тебя отпустим, когда внесешь остальные семь талантов. Так, почтенные?
Вожди переглянулись и молча кивнули. Это и впрямь было разумно.
— Добавим, что меня вы тоже отпустите в целости и сохранности, и тогда принесем клятвы, — встал я. — Вы можете сделать это у жертвенника, а мне достаточно морского берега. И да! Золото к серебру — один к двум с половиной, как в Египте, а цена зерна и ткани — по рынку Энгоми. А то знаю я вас!
— Мы останемся с тобой, — хмуро посмотрели не Поликсо лукканцы. — Присмотрим за ним. И за нашим золотом заодно.
— Не верите мне? — скривилась Поликсо, и лукканцы свирепо засопели. — Ну, будь по-вашему. Вместе его охранять будем.
Когда все обещания были даны, и принесены положенные жертвы, я сидел у костра вместе с Поликсо и Хепой, заводилами всего это мероприятия. Царица ела и пила умеренно, а лукканец бросал в себя кубок за кубком, словно не веря, что поймал за хвост бандитскую птицу удачи. Он же теперь легенда…
— Ответь мне на вопрос, царица, — спросил я, пригубив вино. — Те послы из Талавы, что приходили ко мне. Да, это была ловушка, но мои писцы хорошо знают этих людей. Они ведь на верную смерть пошли. Как вы заставили их врать мне в лицо?
— Как же им не соврать, если их дети и жены в заложниках сидят, — гулко хохотнула Поликсо. — Мы тут не первый год за твоими повадками следим, царь Эней. Мы знали, что ты до земель жаден, и ни за что не откажешься от такого подарка. Вот и решили, что ты точно сюда приплывешь, чтобы самолично клятвы у людей принять и суд свершить. Ты ведь всегда так на островах делал.
— А как поняли, что я именно сюда вышел? — жадно спросил я. — Этого ведь не знала ни одна живая душа.