– Можем оставить только то, что тебе действительно захочется, – улыбнулся Джек.
Он взялся всем руководить. Надо было составить список, выяснить, что стоит сохранять. Выбрать самое важное.
– Может, подниметесь на второй этаж? – предложила Мелоди. – Заварю нам чаю. Чайник мы пока не упаковали.
Нора и Луиза побежали наверх с Уолтом.
– Как насчет витража в холле? – услышала Мелоди голос Луизы. – Мама любит это окно.
Джек пошел с ней в кухню. Осмотрел помещение.
– Не думаю, что здесь многое стоит сохранять, – сказал он. – Все эти шкафчики семидесятых…
– Джек, – произнесла Мелоди, наполнявшая чайник водой над раковиной. – Не знаю, как тебя благодарить. Это все…
– Это моя работа. Это несложно. Но у мастеров почасовая оплата, так что нужно двигаться побыстрее.
– Это не займет много времени, – сказала Мелоди. Она поставила чайник на плиту, зажгла газ. – Что у вас с Уокером?
Джек пожал плечами.
– Улаживаем дела. Я передал ему свою долю Гнезда, и он доплатил разницу, чтобы закрыть мой долг. Мы продаем дом. Он щедр. Половину я не получу, но мне хватит, чтобы удержать магазин на плаву, пока не разберусь, продавать его или нет. Он позволил мне оставить за собой квартиру.
– Но что между вами? Помимо дел.
Джек сел за кухонный стол. Мелоди подумала, что он похудел, но ему, кажется, лучше, чем в прошлую их встречу.
– Сколько тебе было, когда ты вышла замуж?
– Едва исполнилось двадцать два. Ребенок.
– Мне было двадцать четыре, когда я познакомился с Уокером. Ты знаешь, что я никогда не жил один? Мне сорок четыре, а я никогда не жил один. В первые несколько недель после ухода Уокера я не знал, что с собой делать. Засиживался допоздна в магазине, покупал еду навынос и просто смотрел телевизор, пока не усну.
Мелоди осмотрела кухню. Она уже много недель каждый вечер разбирала на части свою жизнь и заворачивала ее в газеты, чтобы упаковать. Ногти у нее были обломанные и черные от типографской краски; руки и плечи болели от перетаскивания тяжелых коробок.
– Сейчас мне это кажется неплохим вариантом.
Джек посмотрел на нее и кивнул:
– А так и есть. Я как раз об этом. Я скучаю по Уокеру. Жутко скучаю и не знаю, что будет дальше. Но я впервые за всю свою жизнь отвечаю только перед самим собой, и мне это нравится. Я не горжусь тем, что меня сюда привело, но очень стараюсь разобраться, и мне, в общем, нравится, хотя бы отчасти.
Мелоди задумалась о том, каково было бы жить одной – приходить домой вечерами, включать свет в темном доме, и чтобы никто не ждал, что ты станешь рассказывать, как прошел день, не собирался ужинать с тобой, или спорить, что смотреть по телевизору, или помогать убрать со стола. Она не скажет Джеку, как грустно оказалось об этом думать. Наверху послышалось жужжание электрической пилы.
– Очень жаль, если вы с Уокером больше не будете вместе, – наконец сказала она.
– О, я уверен, что очень скоро побегу в слезах в его могучие мясистые объятия. Но сомневаюсь, что он меня примет.
И тут на кухню вошли Уолт и девочки.
– Смотри! – сказала Нора.
В руках у нее был кусок дерева. Мелоди сразу его узнала. Он был из кладовки в коридоре второго этажа, тот самый кусок дверной коробки, на котором она раз в год отмечала рост девочек: красным – Норы, синим – Луизы.
– Это первое, что я попросила, – пояснила Нора.
– Правда? – Мелоди была рада, что Нора решила его забрать, потому что из них двоих более сентиментальной всегда была Луиза. – Отличная мысль.
– Мы начали составлять список, – сказал Уолт. – Посмотри, скажи, со всем ли ты согласна.
Кто-то над ними застучал молотком; в кухне слегка закачался светильник.
Мелоди взглянула на список. Он был обширным. Она не могла представить, что все это – половицы, окна, перила, лепнина – будет лежать у Джека на складе, собирать пыль. Дом, но не совсем; фрагменты, которые не складываются в дом.
– Я ничего не хочу оставлять, – сказала Мелоди.
В кухне воцарилось молчание.
– Смешно, – сказал Уолт и в самом деле рассмеялся, а потом замолчал, увидев, что Мелоди говорит серьезно.
– Я хочу вот это, – Мелоди показала на кусок дерева в руках у Норы, отмечавший, сколько лет они здесь прожили и как выросли девочки; он был покрыт следами пальцев и сер от пыли, потому что она его никогда не протирала, боясь случайно размазать или стереть тщательно проведенные линии с датами над ними. – Это единственное, что я хочу.
Джек пристально смотрел на Мелоди.
– Я не против подержать у себя твои вещи, – сказал он.
– Знаю, – ответила Мелоди. – Давай заберем все, что ты считаешь ценным, и продадим.