– Привет, я лесби, – начинала она. У нее не получалось сказать это не скривившись; это казалось таким мелодраматичным и тупым. – Привет, – говорила она своему отражению. – Мне нравится девушка.
Это тоже звучало тупо. «Я сплю с девушкой»? Тупо. «Трахаюсь с девушкой»? Не то. «Я влюблена в девушку?» А она влюблена? Она пока не была уверена. «Просто хочу быть честной». Она слышала в голове голос матери: «Сказать правду – это всегда правильно и всегда легче».
– Привет, – пробовала она. – Я с ума схожу по девушке и не знаю, влюблена я – и вообще лесби ли я, – но я так ее хочу, что в глазах темно.
Ну, это, по крайней мере, было правдой.
– О боже, – сказала Симона, когда Нора попыталась поговорить с ней об этом в музее; они сидели на полу, прислонившись к стене, в относительно тихом месте, их ноги лениво соприкасались. – У тебя внутри все шиворот-навыворот? Прям стоишь, смотришься в зеркало и думаешь: «Что это значит? Кто я? Что я теперь, когда поцеловала девушку?»
Нора смутилась. Она не любила попадаться Симоне на язык (ну, только в определенном смысле).
– То есть ты такая: «Я что, теперь должна весь день слушать Мелиссу Этеридж[48] и перестать брить ноги?» – Тут Нора легонько шлепнула Симону по руке. – Будет так грустно, когда тебе придется постричься под правильный лесбийский ежик, – продолжала Симона, взяв в руку густую прядь Нориных каштановых кудрей. – Я буду скучать по этим волосам. Но правила есть правила.
– Проехали, – сказала Нора. Теперь она чувствовала себя дурой и злилась. – Забудь, что я что-то говорила.
– Прости, что я тебя дразню, – улыбнулась Симона, продолжая играть с волосами Норы. – Ничего не могу с собой поделать. Мне нравится смотреть, как ты краснеешь. Это мило. Ты розовеешь только тут, – она прикоснулась кончиками пальцев к центру Нориной щеки. – Как будто такой фокус.
Нора отпихнула руку Симоны.
– Просто… у меня в прошлом году парень был!
– И у меня.
– Правда?
– Да. Теперь нет. Он был очень красивый. Такой секси, просто огонь, но тупой, как кирпич. Все говорил, как хочет съездить в Китай, потому что свинина му-шу – идеальная еда. Господи, такой тупой. Но красавчик! – Симона вспыхнула ослепительной улыбкой. – Не такой красивый, как ты. Ты мне нравишься больше, если ты из-за этого переживаешь.
– И что ты говоришь?
– Кому?
– Ну, не знаю. Всем. Друзьям, родителям. В смысле… ты призналась?
– Ну, для начала я им ничего не говорю, потому что это их не касается. Я привожу домой мальчиков. И девочек привожу. Ничего такого. – Нора, не веря своим ушам, уставилась на Симону. Не могло же все быть так легко. Не могло. – Я задеваю твои чувства? – спросила Симона. – Я не пытаюсь тебя задеть. Просто не люблю ярлыки.
– Я тебе не верю.
– Почему? Ну, если бы я была парнем, тебе надо было бы «признаваться»? Ты бы пришла домой и сказала: «Мама, мне надо тебе кое-что сказать. Я поцеловалась с парнем, и мне понравилось».
– Это не одно и то же. Или мои родители просто не такие, как твои.
Симона пожала плечами.
– Я бы сказала, тут без вопросов. – Она застегнула свой кардиган цвета лайма и встала. – Мои родители крутые. Мамин брат гей, и ему было нелегко. Бабушка с дедушкой были очень верующие, они ему спуску не давали. Никогда. Но они с мамой – его зовут Саймон, меня назвали в его честь, – очень близки. Теперь мы его семья.
– У моей мамы тоже брат гей. – Нора так и сидела на полу, глядя на Симону снизу вверх.
– Правда? – спросила Симона. – Она его не одобряет?
– Нет, нет, – начала Нора, пытаясь как можно проще объяснить, что такое семейство Плам, что их связывает и разделяет. – Они не близки, но все сложно. Они все немножко странные.
– Все вокруг немножко странные. – Симона протянула Норе руку и помогла подняться. – Твоя проблема в том, что ты переживаешь, как тебе быть для всех зеркалом, а это вообще не твоя задача.
Нора напряглась; она понимала, что Симона набирает обороты для одной из своих частых – и часто сбивавших с толка – спонтанных лекций. Нора уже знала, что нужно просто слушать, кивать и говорить: «Ух ты, я об этом никогда под таким углом не думала», – и тогда Симона скажет: «Я живу, чтобы просвещать» – и можно будет поговорить о чем-то еще.
– Зеркалом? – спросила Нора, потому что Симона, судя по ее лицу, ждала.
– Все всегда ищут зеркало. Это основы психологии. Ты хочешь видеть свое отражение в других. А другие – твоя сестра, родители – хотят смотреть на тебя и видеть себя. Они хотят, чтобы ты была льстящим им отражением – и наоборот. Это нормально. Думаю, это правда нормально, если вы близнецы. Но быть чьим-то зеркалом? Это не твоя задача.
48
Мелисса Этеридж (р. 1961) – американская певица, борется за права сексуальных меньшинств.