-- Никак мы грустим? -- Любопытствуя, зевнула Иддир. -- Отчего в печали и тоске? И домой ты не идёшь...
Юнни заметно оживилась, повернула голову и посмотрела на дракониху:
Как выпрямилась во весь рост
-- Так сбежал мой огнехвост
Сбежал, грызун, возможно, в лес?
Куда же он утёк, убёг, исчез...
Чем же я ему не угодила?
Ведь поила я бельчонка и кормила!
-- Ах, вот оно в чём дело... -- Протянула Иддир, и игриво потёрлась мордой о шейку гномки. -- Полетаем?
-- Увы, но не сегодня: нет у меня настроения.
-- Так ведь с пользой: моё обоняние и твоё зрение вернут твоего огнехвоста на место.
-- В густом лесу полным-полно нор и лазеек; укроется зверёк там только так. Вечер на дворе, и не увидим мы со столь великой высоты ту белку, что покинула меня.
Иддир осторожно, тепло, участливо, с нежностью и лаской положила свою морду на плечо гномке. Та в ответ, не оборачиваясь, не проронив ни капли серебристых и прозрачных слёз, обхватила руками то немногое, и самое дорогое, что осталось у неё: Юнни была круглой сиротой, познавшей рабство, и лишь по счастливой случайности вырвавшейся обратно, на волю, и ныне не безродна более, ведь довлеет над ней благословение и благодать могучей и выносливой жрицы Ларуал, гномихи-воительницы этих краёв...
В это время Олвин, возвращаясь с рудников, шахт и каменоломен, завидел свет в таверне и поспешил заглянуть туда -- ему всё равно было по пути.
-- Мир тебе, сестра! -- Кинул он с порога свою приветственную фразу. -- И тебе, о Иддир, вечер добрый!
Олвин был гномом добрым, сильным и отважным -- о нём хорошо отзывались и стар, и млад; не то, что в Гномгарде -- в Эльфхейме наслышаны о нём, ведь происходил он от самого Нейна, прародителя всего гномьего народа, и являлся достойным его прапотомком. Но отринул Олвин все притязания на трон уже давно, и в свои тридцать довольствовался работой в провинциальном подгорном поселении, стяжав подле себя таких же бравых гномов, как и он сам. Их артель была самой лучшей, самой дружной и самой трудолюбивой; многими уменьями овладел Олвин ещё с детства, и первым лез всё глубже и глубже, проникая в святая святых гор, добывая и мифрил, и блестящие диаманты, не боясь ни мглы, ни опасностей, подстерегающих на каждом шагу. Вместе с прочими гномами артели, коих было одиннадцать, они прорубали причудливые залы и запутанные лабиринты, ходы в которых знали лишь они -- вот только про таблички они частенько забывали; оттого любой другой легко мог заблудиться -- этим Олвин, увы, грешил, ибо особой расторопностью не отличался. Зато эта некоторая его медлительность, неторопливость, неспешность помогала гному в принятии решений, не основанных на тех быстрых мыслях, что пробуждаются часто, но не всегда верны: "семь раз отмерь -- один раз отрежь", говаривал Олвин, несмотря на свой относительно юный для гнома возраст. И пользовался он в округе чрезвычайным положением и уважением, снискав и одобрение, и славу, ведь "один раз увидеть, нежели сто раз услышать" также было сказано им и повторялось неоднократно всеми прочими гномами его отряда. Их так и прозвали: одиннадцать друзей Олвина, семь из которых были ему ещё и кровными братьями, из рода Нейна Длинноборода, Нейна-храбреца, Нейна-удальца.
-- От меня сбежал дорогой моему сердцу огнехвост; думается мне, он чего-то иль кого-то испугался, ведь был сегодня трудный день. Разыщи мне его, брат, будь добр. -- Подняла свои дивные очи Юнни, обращаясь к названному брату, ведь дружили они с детства, и съели не один пуд соли и лиха.
Великим мастером был Олвин: кузнецом, каменотёсом; но также и в ином ремесле известен был, а именно то, что умел он считывать следы, как эльф. Его зоркий глаз и острый слух могли бы пригодится, и повторять просьбу дважды этому гному было не обязательно.
-- Куй железо, пока горячо. -- Изрёк Олвин и растворился в темноте.
<p>
Свиток #10. Олвин и огнехвост</p>
Гном Олвин одиноко, не спеша брёл по каменистой дороге и что-то нёс в своём походном мешке. Мешок шевелился и создание, котором в нём сидело, чихало от табачного дыма -- гном на ходу курил трубку.
-- Сейчас же перестань толкаться! -- Рассердился Олвин. -- Бедная моя спина...
Существо недовольно пискнуло и на какое-то время затихло, но уже через несколько мгновений снова начало возню.
-- Нет, так не пойдёт. -- Заявил гном и остановился. -- Если оно не угомонится, я не донесу мешок до порога дома своей сестры, а ведь я ей обещал, что доставлю это в целости и сохранности. Вот только я сам уже помят изрядно; плечи так и ноют.
Олвин присел на краешек тропы и облокотился на ближайший валун, дабы немного передохнуть -- подустал он за сегодня малость, а тут ещё под конец дня упросили изловить ту чёртову пропажу.
-- Я ведь даже не рассмотрел толком того, кого поймал; гляну-ка я на него сейчас.
Гном подвинул мешок поближе, и начал осторожно его развязывать. Оттуда донеслось глухое, крайне недовольное ворчание.
Олвин был не из робкого десятка, но всяческого рода суеверия над ним всё же довлели -- день клонился к своему логическому завершению, и солнце в своём закате, напоследок освещая местность, отбрасывало жуткие тени от камней.
"Наверное, всё же не стоило мне под конец дня что-то предпринимать", с сомнением подумал гном.
Мгла сгущалась, и тут Олвин перепугался не на шутку -- теперь на него самого упала чья-то гигантская тень! Его обдало страхом, ведь он был совсем-совсем один, на проезжей, но на данный момент совершенно безлюдной дороге.
"О боги! Как по мне, так лучше б свора разбойников иль стая зверья: уж я бы им задал жару! Чем плестись в пугающей гробовой тишине".
Олвина отпустило, ибо нависшей над ним тенью был всего лишь случайно пролетавший дракон.