Пётр же обосновывал это тем, что пророки испытывали веру и страх Божий читателя. Услышав это, Симон сказал:
- Раз уж ты говоришь, что нам не следует верить даже пророку, подающему знамения и чудеса, если он говорит, что есть другой бог, если он знает, что он даже подвергнется смертной казни, то выходит, что и твой Учитель был казнён не без причины за дачу знамений и чудес?
Пётр нашёлся сказать, что Господь не утверждал, что есть Боги, или что Он Бог, но лишь заявлял, что Он Сын Бога, устроившего вселенную. Симон же спросил:
- Тебе не кажется, что Тот, кто является от Бога, есть Бог? Не одно ли это и то же в смысле происхождения? Не есть ли слово "Бог" Его невыразимое имя, которым все пользуются, поскольку ты так сильно держишься имени, будто оно не может быть дано другому?
Удовлетворительных ответов на эти вопросы повествование не хранит, то ли свидетельствуя честно, то ли подменяя настоящие ответы своими выдумками. Но нас в любом случае интересует полемика Симона, которая здесь обращается к теме Иисуса:
- Я бы хотел знать, Пётр, веришь ли ты действительно, что форма человека была придана форме Бога? Как может смерть растворять тело, отмеченное столь великой печатью? Какова была необходимость оформлять такое существо в человека, выросшего из земли?
Пётр отвечал о вере положительно, о смерти же сказал, что неправедные деяния тела лишают его праведной формы, что всё равно происходит лишь с волей Божьей. Причина же воплощения-де - любовь Бога, который теперь не тот каратель грехов, что раньше. При таких словах, Симон покинул собрание (по ВС: с третью присутствующих, что составило около тысячи человек), напоследок сказав:
- (ПРП) Поскольку я вижу, ты ловко намекаешь, что то, что написано в книгах против Оформителя мира, оказывается неправдой, завтра я покажу, из бесед твоего Учителя, что Он утверждал, что строителем мира не был наивысший Бог.
- (ВСП) Поскольку сейчас поздний час, я буду стоять подле тебя и оппонировать завтра; и если ты сможешь доказать, что этот мир был создан, и что души бессмертны, ты получишь меня в помощь своим проповедям.
На другой день, к Петру рано вошёл Закхей и сообщил, что Симон с людьми числом тридцатью и продолжает дискуссию. Пётр же стал дожидаться, пока соберётся толпа. Закхей тем временем доносил ему ход беседы от Симона: "Он обвиняет тебя, Пётр в том, что ты слуга зла, обладающий огромной силой в магии и очаровывающий души людей худшим образом, чем идолопоклонничество. В доказательство того, что ты маг он, похоже, привёл следующее свидетельство, молвив (два варианта; второй вообще из первой беседы, так что предполагает присутствие Петра и аудитории попроще):
- (ПРП) Я осознаю, что когда я вступаю в дискуссию с ним, я не помню ни единого слова из того, на чём я был сосредоточен в одиночестве. Пока он ведёт беседу, мой ум занят воспоминанием того, что я думал сказать по наступлении дискуссии с ним, я не слышу ничего из того, что он говорит. Теперь, раз я не испытываю этого в присутствии кого-либо иного, чем он, разве не ясно, что я нахожусь под влиянием его магии? Что же до его доктрин, которые хуже идолопоклонничества, я могу довести это совершенно ясно до всякого, имеющего понимание. Ведь нет иной пользы, кроме как освободить душу от образов любого рода. Поскольку, когда душа приносит образ пред свои очи, она скована страхом и томится беспокойством, что потерпит некое бедствие; а изменяясь, она подпадает под влияние демона; и служить передатчиком его влияния кажется массам мудрым. Пётр делает это с вами, обещая сделать вас мудрыми. Ведь под предлогом проповедования единого Бога он, похоже, освобождает вас от многих безжизненных образов, которые отнюдь не вредят тем, кто их боготворит, поскольку глаза, которые на них смотрят, сами сделаны из камня или латуни или золота или какого-либо иного безжизненного материала. Посему душа, поскольку знает, что она не видела ничего, не может быть заговорена на страх в равной степени посредством того, что видимо. Но при взгляде на ужасного Бога через влияние вводящего в заблуждение учения, все её естественные основания переворачиваются. Ибо я говорю это не потому, что я призываю боготворить образы, но потому, что Пётр, по видимости освобождая ваши души от ужасных образов, сводит разум каждого из вас с ума ещё более ужасным образом, представляя Бога в форме, и что, также, Бог исключительно праведен, - образ, которому сопутствует то, что ужасно и отвратительно созерцательной душе, то, что может целиком разрушить энергию здорового ума. Ведь ум, очутившийся посреди подобного шторма, словно глубина, взбаламученная свирепым ветром, замутнённая и потемневшая. Потому, если он придёт принести пользу вам, не позвольте ему, в то время, как кажется, что он растворит ваши страхи, нежно исходящие от безжизненных образов, он предъявит вместо них ужасную форму Бога. Но имеет ли Бог форму? Если да, то Он обладает фигурой. А если у Него есть фигура, как он может быть не ограничен? И если ограничен, то Он существует в пространстве. Но если Он в пространстве, то Он меньше пространства, что объемлет его. И если меньше, чем что-либо, как Он может быть более велик, чем всё, или превыше всего? Таково, теперь, состояние дел. И то, что он на самом деле не верит в доктрины, проповедованные его Учителем, очевидно, поскольку он проповедует доктрины совершенно обратные Тому. Так, Он сказал кому-то, как я узнал, "Не зовите меня Богом, ибо тот благ". Теперь же, говоря о благом, Он более не рассуждает о Том, праведном, проповедуемом Писаниями, который убивает и воскрешает, - убивает тех, кто грешит, и воскрешает тех, кто живёт согласно Его воле. Но то, что Он не зовёт благим Того, который есть Оформитель мира, понятно любому, кто способен размышлять. Ведь оформитель мира был известен Адаму, которого Тот сотворил, и Еноху, который Того ублажил, и Ною, который Тем рассматривался как праведник; и также Аврааму и Исааку и Иакову; а также Моисею и народу и всему миру. Но Иисус, учитель самого Петра пришёл и сказал, "никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть". Если так, это был сам Сын, присутствовавший с самого Его явления, когда Он начал давать откровение тем, кому Он пожелал, Того, который неизвестен всем. И так Отец был неизвестен всем, жившим до Него, и потому Он не мог быть всем известен. Говоря это, Иисус несовместим даже сам с Собой. Поскольку иногда в других речениях, взятых из Писаний, Он представляет Бога ужасным и праведным, говорящим, "И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне". Но то, что Он утверждал, что Его действительно надо бояться как существо праведного Бога, о котором Он говорит "Те, кто принимает плач о несправедливости", показано в притче, которую Он растолковывает, говоря: "Бог ли не защитит избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь, хотя и медлит защищать их? сказываю вам, что подаст им защиту вскоре". Теперь тот, кто говорит о Боге как о мстящем и воздающем Боге, представляет Того естественно праведным, а не таким же благим. Более того, Он благодарит Господа небес и земли. Но если Он есть Господь небес и земли, подтверждается, что Он есть оформитель мира, тогда Он праведен. Когда, поэтому, он иногда называет Его благим, а иногда праведным, он несовместим сам с собой в этой пункте. Но Его премудрый ученик вчера придерживался третьей точки зрения, что настоящий вид более удовлетворителен, чем видение, не зная, что реальный вид может быть человеческим, но видение откровенно происходит из божественности.