Пётр отрицал возможность всех описанных явлений, и тогда Симон продолжал:
- Не является ли он тогда простой относительностью, и таким образом злым? - будучи вредным, как вода вредна огню, но блага для иссохшей почвы; как железо благо для культивации почвы, но вредно при убийствах; и похоть не зла в отношении брака, но дурна в отношении измен; как убийство зло, но благо для убийцы в том, что касается его цели; и обман зло, но приятен тому, кто обманывает; и прочие вещи подобного рода и благи, и дурны в сходной манере. Таким образом, ничто ни зло, ни благо; ибо одно производит другое. Ибо не радует ли делавшего то, что кажется сделанным во вред, но карает пострадавшего? И хотя это кажется неправедным, что человек должен, из себялюбия, доставлять себе самому радость любыми средствами в его власти, с другой стороны, не кажется ли то неправедным, что человек должен сносить наказания от руки праведного сидьи за любовь к себе? Не обстоит ли дело так, тогда, что нет ничего дурного или благого природой, но разница возникает через закон и обычай? Ибо разве нет такого обычая у персов, чтобы жениться на их собственных матерях, сёстрах и дочерях, тогда как брак с другими женщинами воспрещён как наиболее варварский? Отсюда, если не установлено, что вещи злы, невозможно для всех ожидать суда Божьего. Не кажется ли это, тогда, тебе истиной в отношении Злого? Расскажи нам.
Пётр, ответил вопросами на вопрос - бессмыслен ли Злой в гипотетических обстоятельствах безболезненности - и не одно ли и то же зло, боль и смерть - и получив на оба утвердительный ответ, продолжал, что обретаемая человеком природа Христа не даст проявиться никаким острым импульсам. Симон на это отвечал так:
- Ты был прав, говоря это; но разве в теперешнем мире тебе не кажется человек способным на любой вид чувства, - как, например, похоть; ярость, горе, и подобные?
Пётр утверждал, что все они доступны человеку и нужны во исполнение Божьей воли. Симону задал тогда вопрос:
- Почему так, тогда, что некоторые умирают, не повзрослев, и возникают эпидемии; и что есть, более того, нападения демонов и безумие и все прочие виды несчастий, способные стать великим наказанием?
Пётр всё отнёс на долю грехов, обещав всегда назвать человека, которому какое-то из этих несчастий неизвестно. Тогда Симон рек:
- Позволь мне допустить, что дело обстоит так: не кажется ли тебе неравенство среди большинства людей наиболее неправедным? Ибо один в нищете, другой богат; один болен, другой в добром здравии: и имеются бесчисленные различия подобного рода в человеческой жизни.
Пётр был уверен, что всему найдётся объяснение, вроде безбожности страдальцев. Тогда Симон спросил (почувствуйте разницу - уже давно одни лишь вопросы, помогающие Петру развивать сюжет):
- Не несчастны ли те, что находятся в скромных обстоятельствах? ибо они подвергаются огорчению, что иные могут делаться праведными.
Пётр объяснил, что всякий недовольный своим жребием, может его обжаловать и, следуя закону, изменить образ жизни на иной, о чём Симон уточнил:
- Что ты имеешь в виду под этим жребием и этим обжаловать?
Пётр обратил внимание, что это уже новая тема, на что отвечал Симон так:
- Не представляй себе, что, я буду спрашивать тебя, соглашаться с тобой в каждом пункте и переходить на следующий, только будучи полностью убеждён в истинности предыдущего;; но я оказался податлив твоему неведению, чтобы ты мог переходить дальше, к следующей теме, для того, чтобы, ознакомляясь с полным спектром твоего неведения, я мог осуждать тебя не из-за простой догадки, но из полного знания. Позволь мне теперь удалиться на три дня, и я вернусь и покажу, что ты не знаешь ничего.
Тогда вмешался отец Климента Римского, рассудив, что Пётр в этой дискуссии говорит истину, и поспешил присудить ему победу, боясь, что Симон уже не вернётся к беседе. Автор описывает затем уход Симона сопровождающимся "скрежетом зубовным в тиши".
Пётр же смог без помех вернуться к своему чудотворству.
По другой версии (ВСП, здесь и далее), разговор о зле складывался иначе, Пётр возмутился, что Симон ждёт только таких тем, где можно было бы его поймать на противоречии, и на это Симон ответствовал: