. Тхатсоггуа и Азатота вновь зазвучали в ночные часы, и, казалось, плоскогорья полуострова содрогаются, услышав их. Белая кровь была разбавлена желтой, и возникла, пожалуй, наиболее нечестивая и дьявольская раса на свете. Разумеется, они не подписывали никакой Декларации Независимости, но когда в волнах Атлантического океана, называемого ассирийцами «море Хамоша», показались корабли сборщиков дани – отсюда в метрополию вывозили золото и человеческий материал для жертвоприношений – жрецы страны Мот встретили их бронзовыми шестами с водруженными на них кварцевыми сферами, посылающими Лучи Смерти, в Летописи названные также Лучами Хумбабы, и потопили весь флот, пришедший к берегам полуострова. Все военные экспедиции, в дальнейшем направляемые Ассирийскими царями в страну Мот, возвращались ни с чем, либо исчезали бесследно. Вскоре властители бывшей провинции подвели под свою тяжелую карающую руку племена Северной Америки и захватили множество имперских колоний. Запрет, наложенный Ассуром, не был пустым звуком, и нарушение его стало началом конца последней великой державы Древнейшего Мира, ибо Владыки Мот спровоцировали серию мятежей и восстаний на территории Африки, превратив ее в поле боевых действий на следующие десять тысяч лет, в результате чего мощь Ассирии была подорвана, и неумолимо приближался день, о котором ее правители не задумывались – день, когда пали стены Кенеба, а Меродах – наследник династии, утвержденной Зверем, внушающей трепет не только всему миру и не только человеческим существам, вынужден был спасаться бегством.Для тех, кто не знает, могу сообщить, что джунгли близ Гондурасского залива – самое глухое и отвратительное место в западном полушарии. Они заболочены до такой степени, что ходульные корни деревьев стоят прямо в зловонной воде и сухих участков здесь почти нет. В воздухе висит пелена конденсированной влаги. Осклизлые стволы сверху донизу заросли эпифитами, а на ветвях находят приют ядовитые змеи и полчища пиявок. Местные жители имеют злобный нелюдимый нрав, лица их с зеленоватым оттенком, а белки глаз отливают желтизной,поскольку все они заражены различными лихорадками. Духовые ружья, выпускающие стрелы, отравленные ядом Кураре, в их руках представляют серьезную опасность для жизни чужаков. Что же привело меня в эти края? И почему этот омерзительный, оскорбляющий вкус цивилизованного человека пейзаж, не вызывал у меня никаких неприятных чувств? Я пришел сюда, чтобы увидеть и познать, ибо вера моя в чудеса, лежащие за пределами разумного, давно окрепла и помогала мне с успехом делать то, что я делал. Я уже знал, что здесь, в мире слившейся воедино жизни и смерти, цветения и тлена, в этих душных дебрях, сокрыты капища Дагона, содержащие идолов, изготовленных из невесть откуда доставленного нефрита. Я знал о ритуальных сборищах в честь Йхэга, Повелителя Змей, проводившихся в заброшенном городе, который мне дозволено было видеть издалека, ибо чужеземцев, проникших туда, индейцы подвергают смерти, но мне были слышны заклятья шамана и отзвуки дикой, необузданной оргии. Я услышал легенду о чудовище, спустившемся со звезд в незапамятные времена и избравшем своей обителью пещеру под городом, спящем сегодня, но в будущем долженствующем проснуться, истребить человеческий род и полностью изменить действующие законы мироздания, и уверовал в это. И вот однажды, в жаркий и влажный день, для меня настал момент истины. Я пробирался сквозь дебри, окончательно сбившись с заранее избранной дороги. Мне казалось, что солнце охвачено туманными кругами -видно, то была просто игра света во влажной дымке. Но все же я буквально физически ощущал эти круги, как петлю на моей шее, не позволяющую мне свободно дышать. Внезапно, как это может быть только в тропических лесах, я вышел к небольшому строению в форме ступенчатой четырехугольной пирамиды, сложенной из мертвенно – серых базальтовых кирпичей, высотой не более четырех пяти – ярдов. Оказавшись как раз напротив узкого квадратного лаза, я втиснулся в него не задумываясь, и проник в восьмиугольное помещение, стены и потолок которого были покрыты различными барельефами, изображающими людей, оседлавших неведомых птиц и парящих вокруг солнца, луны и планет, обозначенных символами, весьма сходными со знаками классической западной астрологии. В середине комнаты, слабо освященной солнечным светом, исходящим из единственного отверстия, послужившего мне входом, находился объект, являющийся ничем иным, как идеально круглой каменной крышкой люка с приделанным к ней массивным бронзовым кольцом.Только в этот момент я обратил внимание на каменную статую в углу… Статую римского воина в доспехах и шлеме легионера. Но доспехи и шлем были металлическими, о чем ясно свидетельствовал их блеск, хотя и тусклый. Каменными были только перевязь для щита, шнурованные сапоги, а также тело и лицо воина. Он стоял в какой – то нелепой позе, облокотившись на стену рукой, сжимающей кривой нож. И в этот миг мне бросилась в глаза надпись, нацарапанная поверх барельефов. Надпись на настоящей латыни. Начало ее можно было разобрать без труда, но об окончании, написанной донельзя коряво – так, будто бы что-то сильно стесняло движения писавшего, этого говорить не приходилось. Я прочел надпись.